Малайский крис

— Хорош, да не для народа… для народа он дорог… недоступен… Все вы певцы, до поры до времени… а потом…

— Чего потом? — певец встал в артистическую позу и запел:

Шум-ел горе-л пож-а-ар Моско-овский!..
Ды-м расти-ла-лся по ре-ке…
А на стенах тогда кремлевских
Сто-ял он в ce-ром сюртуке.

Он заливался громко, что соловей на заре.

— Пойдем, Марфуша, с нами… — уговаривала ее Таня, взяв за обе руки. — Там весело у нас и сердито… а тетка, она, тетка твоя, злющая… напрасно ты с нею живешь… теперь ты одна можешь жить.

— Куда же я пойду с вами? — сквозь зубы тихо сказала Марфуша, все время вскользь не сводя глаз с певца.

— А там, куда поведем, обижена не будешь; потом самой понравится… компания уйди-вырвусь! О! Какая…

— Слышь, Володя, — певец толкнул его плечом и шепнул ему на ухо, кивнув головой на Марфушку. — Девка-то… А… Вот штуковина-то… сразу видно, что еще непорченая… свежая… а хорошо бы… а? Надо малинки прихватить… если пойдет… туман навести… пойдем, Володя… — он отвел в сторону Таню и тихо, незаметно наговаривал ей на ухо: — Устройте как-нибудь… Таня… под видом чего-нибудь такого… а там… — певец направился к двери и проворно, ни с кем не простившись, вышел.

— Скорей да и драло… о, рыло чертово… — вслед за певцом с трудом приблизился к двери Володя и, даже не затворив дверь, он крикнул во всю мочь в длинном полутемном коридоре: — Аркашка!.. Чертова башка!.. Обожди на улице! Куда скрылся?!!

После чего, за Володей, вскоре же поспешила в свою комнату для того, чтобы переодеться, Марфушка, а певец стоял у ворот возле тумбочки и, подбоченясь, нетерпеливо поджидал задушевного друга Володю.

II

На окраине Москвы, за Рогожской заставой, тишина царила мертвая. На конце переулка возле тусклого керосинового фонаря стояли, шушукались между собой один молодой человек и две девушки, в числе которых находилась, Марфушка, подстриженная под польку. Она привалилась всем туловищем к фонарю и о чем-то серьезно думала…

— Аркаша, — сказала она первая. — Оставайся здесь у меня, куда ты пойдешь в такую темную ночь? Пойдем! — потянула она его за рукав, отделившись от партии. — Оставим их… пойдем со мной… Аркаша! Я пьяна… понимаешь, пьяна…

— А пьяна, куда же нам идти?..

— Пойдем вон в тот дом, к Луше, моей подруге… Аркаша, ты понимаешь, кто я? Понимаешь? Я сыщик… сыщик я… понял?..

— Во-первых, непонятно, а во-вторых, глупо… сыщик… как это может быть? — оглядываясь по сторонам, сказал певец. — Марфуша, ты сыщик, да?.. — серьезно произнес певец, сдавив руками свое горло, перекосив шею. — Скажи! Да! Сыщик?..

— Да, Аркаша, я сыщик… хошь, сейчас пойдем и я тебе докажу!..

Певец молча двинулся вперед, повесив голову. Они шли по одной улице, с другой стороны по ухабистому тротуару тихо шла какая-то дама, а на повороте этой улицы стояли, переминаясь с ноги на ногу, трое блюстителей порядка, двое ночных сторожей и городовой. Марфушка кивнула им головой и в то же время указала на удалявшуюся даму, за которой погнался один из блюстителей порядка — сам городовой. Дама была задержана, ввиду чего Марфушка торжествовала.

— Веди ее в часть, веди!.. — скомандовала Марфушка, а сама шепнула на ухо одному сторожу:

— Дело будет…

У дамы появились на глазах слезы, она начала упрашивать всеми силами, чтобы ее отпустили. Но Марфушка настаивала на своем, доказывая, что она из числа гуляющих, проститутка.

— Да вы кто такая, кто-о? — дама обрушилась на Марфушку.

— А я говорю, взять ее… — громко крикнула Марфушка, приняв серьезную позу.

— Нет, обождите, за что вы меня? что вам от меня нужно? — дама даже вся побледнела.

— Ах, ты не знаешь еще… за что… Петр, тащи ее… — обращаясь к ночному сторожу, строго приказала Марфушка.

Дама запустила руку в ридикюль.

— На вот, получите, прошу ради Бога, ради Христа… отпустите меня… — умоляла испуганная дама. — Не мучьте меня, я замужняя… в гостях была… у родных…

Марфушка соколиным взглядом обвела с ног до головы даму.

— Так и быть уж, куда наша не шла… где не пропадало… — Марфушка махнула рукой и отошла в сторону. — Тогда не надо! — произнесла мягко Марфушка. — Отпустите ее… вперед надо быть умнее, осторожнее… у меня все на счету… я их всех знаю… — говорила Марфушка, комкая в руке зеленую трехрублевую бумажку.

— И тебе не стыдно, Марфуша? — укоризненно сказал певец, посмотрев вслед удалявшейся даме. — Нет, Марфуша, так не годится… напрасно ты занялась этим…

— Все годится… — с гордостью резко ответила Марфушка, прощаясь с блюстителем порядка. — Ихнюю сестру так и надо ловить на голый крючок…

— Да ведь ты не сыщик? — возразил с досадой певец.

— Я сыщик! Сыщик я!.. а не сыщик… понял? На-кося, раскуси… — Марфушка показала певцу кукиш… — Была бы ухватка, а в Москве денег кадка… Ты, Аркашка, совсем дуралей… так, Никита?.. — спросила она сторожа.

— Вестимо, так, Марфуша… отозвался сторож… и, указав на певца… — мало еще он мочен.

— Эй ты, на резинах! Ванька! Чего там заснул!.. — крикнула Марфушка дремавшему на козлах извозчику. — Подавай сюда! Слышь!..