Малахит

Он никогда не видел пальм, и эти странные деревья пугали его причудливыми, растворенными во тьме силуэтами. Он принял корабль за спящее чудовище и едва не закричал от страха. Потом лес поредел, и Веточка увидел странное, не похожее на свет факелов сияние. Торговцы снимали сундуки с телег и ставили их на площадку возле Малышки, пыль клубами вздымалась вверх и окутывала фигуры туманными облаками. Люди двигались медленно, их восточные халаты колебались в такт неторопливым движениям. Золотко здесь не было, не было и ее матери. Веточка подбирался все ближе и ближе. Его худенькую фигурку уже можно было различить за кустами, а он все тянул и тянул вверх шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. За его спиной хрустнула ветка, и кровь от страха стукнула в голову, оглушив и ослепив мальчишку.

— Ты кто? — тихо спросил его кто-то тонким голоском.

Веточка обернулся и увидел желтолицую девочку с узкими черными глазами.

— Меня зовут Ветка Дуба. А кто ты?

— Я Огонек. Я здесь живу. А откуда взялся ты?

— Я ищу девочку. Ты не видела здесь девочку? Ее привезли на этих телегах.

— Я не видела. Я только сейчас проснулась. Но они часто привозят сюда детей.

— И что они с ними делают?

— Я не знаю. Их уводят в лабиринт — вот туда, за дверь.

— А почему…

Тут девочка вздрогнула, крепко схватила его за руку и потянула в лес. Он послушно побежал за ней, спотыкаясь, пытаясь рассмотреть в сгустившейся тьме хоть что-то кроме белого пятна ее длинной, до пят, рубахи.

В гуще леса дети сели на землю. Во тьме вокруг них что-то шуршало, посвистывало и щелкало. Кто-то застонал, потом засмеялся тихим нервным смехом. По спине Веточки побежали мурашки.

— Ты боишься? Не бойся, — сказала ему Огонек. На ее протянутой ладони расцвел маленький лепесток огня. Крысеныш увидел, что она сидит, подтянув колени к груди. Ее балахон был порван, и в прорехе виднелся бок, на котором даже в полутьме можно было пересчитать все косточки.

— Так что ты хотел спросить?

— Почему все так боятся Малышневки?

— Так ты ничего не знаешь? — по голосу девочки было ясно, что она расстроилась.

— Нет.

— Теперь ты будешь жить здесь. Если, конечно, не уйдешь через ту дверь.

— Почему?

— Ты умрешь у дубов. Тот, кто пробыл здесь долго, умирает там от боли.

— А что там, за дверью?

— Говорят, там другой мир, другая земля, другая страна. Я не знаю точно. Мало кто возвращался оттуда обратно. Но туда уходили многие мои друзья. Там не опаснее, чем здесь.

— А почему ты не ушла?

— Я не хочу туда. Я хочу домой.

Огонь взметнулся вверх и погас, и только потом Веточка понял, что она плачет, прижав к лицу ладони. Было слышно, как она всхлипывает и сморкается, потом в темноте блеснули ее глаза. Они были яркими, словно окна дома, в которых горит по свече. Этот свет разгорался, и вскоре ее глаза казались ему не окнами далекого дома, а двумя черными, глубокими колодцами, в которых отражаются огромные луны. Веточка боялся упасть на дно, утонуть в черноте, так, чтобы слегка поколебавшись над его головой, серебристая рябь вновь сложилась в холодную Луну. Он вскочил, и рука его взметнулась вверх, словно там должен был быть тяжелый ворот, или цепь с бадьей… Тревожно заохав, вылетела из ветвей птица.

— У тебя все будет хорошо, — сказал Веточка, и колодцы отпустили его, луны в них погасли. — Мне надо идти.

— Иди, — безучастно сказала Огонек, и осталась сидеть. Этот человечек оказался не тем, кто способен ее спасти. И тот красивый и взрослый, что приходил до него, тоже не спас…

Площадь у Малышки была пуста. Телеги стояли порожними, распряженные кони были привязаны к коновязи, громкие голоса слышались из двух ближних хижин. Фонарь над дверью горел неправильным, нетрепетным светом.

Веточка вошел в дверь и оказался в странном доме, в котором не было ничего, кроме коридоров. Потолок был низким и тяжелым. Впереди был хорошо освещенный проход, вбок уходили темные ответвления, из которых тянуло сыростью. Туда давно уже никто не ходил: на земле не было ни единого следа, и была навалена там сопревшая, подгнившая и слежавшаяся дрянь.

Столб Живой Жизни восхитил Веточку. Он шагнул в него без страха и оказался в другом мире. Из норки под корнями мертвой сосны мальчишка смотрел, как уносят последние сундуки, привезенные в Малышневку. Он пошел за торговцами, но те донесли сундуки до большой, закрытой со всех сторон повозки на черных колесах и исчезли. Дверь повозки распахнулась, внутри загорелся свет, и Веточка увидел там Золотко и ее маму. Алмазник и Берковский внесли сундуки внутрь, дверь захлопнулась, свет погас, и повозка умчалась прочь по черной дороге. Веточка остался один.

Глава 2 Окровавленный топор

Малышневка не казалась Веточке прекрасным местом. Он с тревогой смотрел на пиратский корабль, никогда не лазал на холм с его пещерами, вздрагивал от резких криков попугайчиков. Ему совсем не хотелось играть.

Поняв, что не сможет найти Золотко в том мире, он вернулся домой, в райскую тюрьму.