Малахит

В этот момент солнце проиграло раунд. Серая туча взяла реванш и, клубясь, водрузилась на прежнее место. Дунул не по-весеннему холодный ветер. Его колючая ладошка, миновав свитер, погладила Пашу по голому животу. Паша вздрогнул. Посмотрел на воду: серая рябь, камни на дне сливаются в монотонный плохо уложенный асфальт, пескарики больше похожи на мерзких бурых слизней. Дома тоже бывают тоскливые пейзажи, но дома — родители, и горячий мамин суп, и глинтвейн, если замерзнешь. Вернуться захотелось так, что начала кружиться голова.

У самой речушки стоял Вадим, придерживая за ошейник черного Пса.

— Надо подумать, как вернуться домой, — нахмурив брови, сипло сказал ему Паша. — Может быть, надо просто войти в пещерку?

И тут Пес отрывисто тявкнул. Паша увидел, что собака вытянулась в струну и насторожила два черных, похожих на раздутые паруса, уха. Пес оглянулся резким, мгновенным движением, увидел, что спутники заметили его стойку, и побежал через поле, в лесок, в обход пещерки.

Там уже и мальчишки услышали звук, который заставил пса насторожиться. Это был безутешный плач маленького ребенка. Надсадные горловые рыдания текли горной рекой, прерываясь лишь на очень короткое время. Паша живо себе представлял, как в эти секунды малыш беззвучно трясется, открыв рот, но не в состоянии издать ни единого звука. Этому голосу вторил еще один голосок.

Между деревьями стояли два малыша. Они отчаянно ревели, и как только начинал успокаиваться один, с особой силой взвывал другой, и плач возобновлялся.

Веки их опухли, глаза превратились в щелочки, слезы капали на землю. Пашино сердце, как рыба, затрепыхалось на крючке жалости. Он подошел к малышам и обнял их. Тихо покачиваясь, он шептал им «шшшшшшш…», и те успокаивались, прижимались к нему, обессиленные.

— Ну, в чем дело? — тихонько спросил Паша, когда рыдания сменились затихающими всхлипами.

— Он говорит, нельзя есть, а мама такие собирала…

— Мама их варила…

— Мама мне давала от сырого кусить…

— А мне мама не давала…

— Ну-ка, ну-ка, что вы хотели съесть?

— Гриб, — хором ответили оба.

— Какой?

— Вон, — грязная, мокрая от слез и соплей ручонка протянулась в сторону, и Паша на самом деле увидел гриб. Выглядело это крайне неприятно: широкая корявая ножка, похожая на сплетение желтоватых человеческих жил, и шляпка — темно-коричневая, будто связанная из липкой паутины мелким шахматным узором.

— Это же сморчок, глупые, — громко сказал Вадим. — Его сырым есть нельзя ни в коем случае. Да и от жареных я бы лично отказался.

Он брезгливо сбил гриб ногой и придавил шляпку носком ботинка.

Увидев это, малыши опять заплакали.

— Ну чего вы, глупые? Это же просто гриб, — растерянно сказал Вадим.

— Теперь нам совсем нечего е-е-есть, — пропищал старший.

— Вы сегодня завтракали?

— Нет.

— А вчера что-нибудь ели?

— Я очистку картофелину нашел, — гордо признался младший, отирая со щеки крупную слезу.

— Где?

— Там деревня есть, — маленькая ладошка махнула в сторону речки. — Мы в деревню не пошли, потому что мама не велела в деревню ходить. А где домов нету, есть большая куча. Там еду можно поискать.

Паша принялся лихорадочно выворачивать карманы, ища, не завалялось ли где чего-нибудь съедобного. Пустая бумажка из-под «Орбита»… проездной… какие-то крошки… Вот: мятая карамелька в грязном фантике. Судя по ее виду, она лежала в куртке еще с осени. Паша разломил ее, стараясь, чтобы половинки оказались равными. Вадим протянул малышам несколько печений, найденных в бездонных карманах его многокарманных бесформенных штанов. Мальчишки запихивали все это в рот молча, жадно, давясь печеньем и размазывая по щекам шоколадную глазурь.

Что приключилось с этими детьми? Что произошло с их родителями такого, что они позволили детям бродить по дорогам и искать отбросы в мусорных кучах? Что это за страна такая? Больше всего на свете в этот момент Паше хотелось домой. Голова закружилась, затошнило, свет померк, и он… оказался в Дмитрово-Черкассах. Паша стоял спиной к Речному Столбу, будто только что переступил круг черных камней. Он не успел еще осознать, что произошло, как почувствовал сильный толчок в спину: на него из круга вылетел Вадим.

— Ух, — выдохнул он, — я так перепугался, когда ты исчез!

— Я не специально, — голова у Паши все еще болела.

— Ну, по крайней мере, мы теперь знаем, что вернуться просто. Надо только прийти в определенное состояние. Скажем: захотеть домой. — Вадим был полон оптимизма. — А это значит, что мы можем приходить туда когда угодно и как следует там осмотреться.

— Да, да… — ответил Паша, растерянно потирая висок.

Аделаида, сидевшая на усыпанной еловой хвоей кочке, встала им навстречу. Вадим коротко рассказал ей обо всем — и о найденышах тоже.

— Я куплю им еды, — резко сказал Паша, прервав Вадимов рассказ, — и пойду обратно. Может быть, помогу им добраться до родителей, или кто у них там есть…

— Ну и я тогда тоже пойду, — едва ли не возмутился Вадим.

— А я буду прикрывать вас до вашего возвращения. Что наврать родителям? — храбрясь, спросила Аделаида.