Малахит

— Ну что ж, будем оформлять.

— Но разве нарушениями паспортного режима занимается не милиция? — подал голос взволнованный Алмазник.

— Милиция, — согласно кивнул Берковский, не поднимая головы.

— А вы?..

— А я по другому поводу, — так же бесцветно просипел Берковский.

Он пристально посмотрел в лицо Алмазника прозрачными голубыми глазами, встал и медленно прошелся по комнате. Резким, почти незаметным движением встряхнул дорожный мешок. Выпало оттуда немного — пара дешевых книг: «Три мушкетера», да «Остров сокровищ». Презрительно пнув ногой картонные обложки, Берковский резко повернулся к Алмазнику, распахнул его дешевый халат и сорвал с пояса кошелек, в котором торговец по привычке хранил самые ценные свои товары. Ловкие пальцы быстро распутали тонкий узел и нырнули в глубь потертого кожаного мешочка.

Достал Берковский оттуда всего три камня, но таких, что от неожиданности захлебнулся собственной слюной. Три круглых, крупных, красно-фиолетовых рубина, в каждом из которых сияла бледная звезда с длинными тонкими лучами.

— Будем оформлять изъятие, — едва справившись со слюноотделением, просипел Берковский.

Усилием воли Алмазник привел в порядок мысли, которые под напором незваного гостя расползались, будто гнилая ткань.

— Разве так это делается?

— Что — это? — вскинул брови Берковский.

— Обыск… Изъятие… Разве не нужны понятые, следственная группа?

— Нет, не нужны, — Берковский пожал плечами и вновь уткнулся в свои грязно-мятые записки.

Алмазник начал терять самообладание. Он уже подумывал о том, чтобы отправиться в Камни — исчезнуть прямо на глазах у этого странного человека, — но остался стоять на месте. Любопытство — вот что держало его здесь. Каждой своей клеточкой, своей проверенной годами чертовой интуицией он чувствовал, что не для того пришел сюда этот человек, чтобы отправить его в СИЗО, заодно приобщив к делу рубины.

Он заставил себя не бояться, выпрямился, сложил на груди руки и отставил в сторону ногу, обутую в изящный сапог. Берковский продолжил писать, едва — движением брови — отметив перемену в своем сопернике.

Искарябав с двух сторон свой дешевый папирус, он откинулся в кресле и протянул его Алмазнику:

— Распишитесь.

— Я не буду этого подписывать, я даже не знаю, о чем вы могли написать, — изгнанный принц гордо вскинул голову.

Берковский двинулся вперед быстрым змеиным движением — почти лег на хлипкий журнальный столик:

— На помощь и покровительство не надейся, Дарья Дмитриевна обойдется и без твоих услуг…

Ровно час продолжалась эта странная, ни на что не похожая беседа. Алмазник то обретал уверенность в своих силах, то терял ее, но любопытство свое удовлетворить не мог до самых последних минут. И только когда Берковский удалился, понял наконец, что стал агентом не КГБ в целом, а вот этого неприятного человека.

Алмазник зря надеялся, что охочая до блестящих камней сорока Дарья Дмитриевна хоть что-то значит в этой его истории с удачной торговлей — почти ничего она не значила, тем более что речь шла не о бабских шмотках или импортных кунштюках. Засуетились, ох засуетились те, кому в сорок шестом попали первые алмазниковы камешки. Было продано Алмазником в тот год немного, по пальцам пересчитать, но так прекрасны были камни, что сердца знатоков учащенно забились. Ни в одной ювелирной коллекции, ни на одном аукционе не было таких крупных, по-настоящему драгоценных камней. Но кто возит их, откуда возит, было непонятно. Несколько лет ушло только на то, чтобы понять — сбывает необычные камни один человек. Руководствуясь противоречивыми показаниями свидетелей, дали ему прозвище Узбек.

С каждым изъятием на группу, занимающуюся этим делом, давили больше и больше. Скандалы и перестановки, рубка леса и сжигание щепок — Алмазник даже и не подозревал, какие круги по воде расходятся от его камней.

Берковский вошел в группу по разработке Алмазника в шестидесятом. Первое, что показали новичку — три кольца белого золота с бриллиантами, рубинами и топазами. Изъяли их у жены бывшего зам. министра. Ювелир, приглашенный в качестве консультанта, сказал сначала что-то странное: «Господи, почему мне это в голову не приходило!», а потом начал сбивчиво объяснять, что да, камни уникальные, но что цена каждого кольца как произведения искусства стократ превосходит стоимость всех этих камней вместе взятых, что сочетаются камни в кольцах самым простым и вместе с тем самым неправдоподобным способом, и что для создания такого эффекта никому из ювелиров даже и в голову не пришло бы так их сочетать. Допущенный к уникальным вещдокам Берковский долго вертел кольца в руках, но так и не понял, в чем именно заключается особая их красота и изысканность. Это задело его самолюбие. Он тоже хотел видеть то недоступное, о чем с таким волнением рассказывал ювелир.