Малахитовый лес

Кинокефал отодвинул в сторону коробку и принялся, разрезая локтями воздух, разбрасывать во все стороны рулоны синих чертежей и бессчётное количество белых листов, исписанных формулами, схемами и цифрами, пока не добрался до стопок книг.

«Крот ест червя», автор – доктор Цингулон, который, по иронии судьбы, уже направлялся навстречу юному кинокефалу и псу. «Крот есть червя» – научно-популярное издание, посвящённое вопросу перемещения в пространстве, со страницами, заклеймёнными кругами от чашек, и с гладкими и обточенными пальцами краями. На потёртой, поблёкшей, с истёртыми и загнутыми уголками твёрдой обложке, еле на ней помещаясь, толстый крот, действительно, как и указано в названии, поедал тонкого червяка.

Астра с превеликой осторожностью, как дитя, положил книгу на траву, а за ней в стопке лежала другая, по ботанике: «Как полюбить каменную розу и обрести душевный покой», с изображением мясистого молодила на мягкой новенькой обложке, где каждый листик цветка был разукрашен в цвета радуги. Рядом с башенкой из книг, в пузатом шершавом глиняном горшочке росла настоящая каменная роза, в самом деле походившая на застывший в камне, распустившийся бутон розы, голубой, как спелая сочная черника. Также по дну коробки перекатывались в прозрачных футлярах минералы: шарик селенита – миниатюра луны; кубик исландского шпата, через который глянешь на предмет, а он – двоится; кристалл чистого, словно ключевая вода, горного хрусталя; зернышки алого, как кровь, эвдиалита и многие другие всех цветов, и оттенков, и форм.

Последней книгой из стопки оказалась «Путешествие в колыбель», про приключения отважного кинокефала, которому вдруг стала не мила жизнь, и он отправился геройствовать. Астра не любил хвастаться этим низкопробным, но жутко увлекательным чтивом перед друзьями с работы, поэтому читал на обеденных перерывах, пока никто не видит.

Когда коробка опустела, Астра почти так же осторожно, как он обращался с книгами, положил в неё пса: только голова, свесившись за борт, не поместилась, и шея, поражённая странной болезнью, тёрлась об острые края коробки, отчего бедолага стонал и поскуливал, неестественно выгибаясь. Астра боялся заразиться малахитовой болезнью и в то же время стыдился своего страха, но ничего не мог с собой поделать. Он нагнулся и, пыхтя и надув щёки, поднял коробку за ручки – они прогибались под весом жилистого пса и к тому же резали ладони. Тогда Астра решил тащить коробку по земле. Осмотревшись вокруг и не найдя поблизости никакого подобия верёвки, он снял со штанов ремень: одним его концом перевязал ручку, ухватился за другой и потащил. Коробка днищем билась об камни, подпрыгивала, и пёс трясся в ней, как космонавт, входящий в атмосферу. Но не успел Астра сделать и несколько шагов, как послышался глухой треск, и в руке остался болтаться один только ремень с куском картона. Так бы юный кинокефал и пялился на него недоумевающим взглядом, если бы краем глаза не заметил феликефала, идущего в его сторону.

– Помогите, у меня тут пёс в коробке – ни жив ни мертв! Прошу, сюда! – с мольбой в голосе звал на выручку Астра незнакомца, махая руками, и чем ближе подходил незнакомец, тем легче узнавались знакомые черты: лев-феликефал возраста пятидесяти лет, коренастый, издалека похожий на треугольную каменную глыбу и с такой же непропорциональной, совершенно лысой, треугольной головой с покатым лбом. А посередке черепушки зияла зелёная вмятина с малахитом. Да, это определённо был генерал отряда: в сером мундире с медными пуговицами, с выглядывающей из-под него крахмальной рубашкой, сдавливающей горло, в чёрных как смоль лакированных кирзовых сапогах. Феликефал, заложив руки за спину, с отрешённым лицом с подпрыгивающими алмазными усами надвигался на Астру; острые скулы генерала рассекали летний застылый полуденный воздух, как прорезает волны форштевень корабля.

– Да это же вы… вы! Доктор Цингулон! А я сразу вас узнал! – воскликнул Астра с неподдельным восторгом, словно повстречав старого друга, и поспешил раскрыть объятия, но резко осадил себя, смутившись. – Повстречать вас вот так, на улице, – редкое везение и, без сомнения, большая честь для меня! Я-то думал, что вы только и делаете, что трудитесь в комплексе, думал всё там вас застать, а тут – на тебе, вы!

– Мне что, теперь ни на минуту нельзя покинуть рабочее место? – на суровом лице доктора мелькнула не то усталая, не то вымученная улыбка; безучастные узкие глаза под круглой оправой очков поднялись на Астру. – Ладно вам, это всё шутки. А вы, как я понимаю, трудитесь со мной бок о бок? Ну, почти бок о бок, – уточнил генерал, и его мохнатые, как отъевшиеся гусеницы, брови нахмурились, едва он услышал ответ:

– Нет, уже не тружусь, – робко произнёс Астра, понурившись. Доктор отчего-то стал чернее тучи. – Точнее сказать, с сегодняшнего утра не тружусь.

– Почему же решили покинуть нас? – лицо Цингулона приобрело своё обычное невозмутимое выражение.

– А я и не покидал,– Астра стоял, всё ещё держа ремень с куском картона в кулаке, и ковырял носком землю. – Меня попросили.