Малахитовый лес

– Тогда с тебя и начнём, – взбудоражился Репрев. – Или что, Астра, духу не хватит? Или ты только предлагать первый, а когда доходит до дела, то сразу – в кусты?

Астра сложил уши; на его лице читалось неловкое смущение. История и правда повторилась: никто не был готов озвучить своё предупреждение, как некогда в Бенгардии никто не поделился со всеми своим постыдным воспоминанием.

– В какую сторону нам идти? – спросил Алатар у водяного.

– Назад, куда же ещё, – ответил тот и скрылся в болоте.

– Зачем мы слушаем эту болотную жабу! – вскричал Репрев. – Давайте возьмём и потушим этот блудный…

– Блуждающий, – поправила его Агния.

– Да пусть и блуждающий! – он пнул лапой здоровенный расписной мухомор, снеся ему шляпку. – Потушим этот блуждающий огонь! – призывно кричал Репрев и окинул полным ненависти взглядом горящее в руках у Астры огниво. – Что нам за это будет?

– Что нам за это будет?! – рассердилась Агния. – Тебе на ухо нашептали, что тебе за это будет! Не знаю, какое у тебя там предупреждение – и, откровенно говоря, оно мне нисколечко неинтересно, – но моё предупреждение ни при каких обстоятельствах не должно воплотиться.

– А кто тебе сказал, что оно обязательно должно воплотиться? – плутовато зашевелил своими курчавыми усами Репрев. – Что может эта болотная гусеница? Ты не думала, что нас водят за нос? Сидит она сейчас в своей трясине и смеётся над нами, а мы носимся здесь с этой головешкой как с писаной торбой!

– Как я узнал от тех, кто успел побывать в Зелёном коридоре, – расплылся бархатный бас Алатара, – все существа, что здесь обитают, берут свою силу от прииска, поэтому их сила безгранична, но лишь в пределах Зелёного коридора.

– Ты когда-нибудь ходил за малахитовой травой? – вдумчиво спросил у Алатара Астра, не сводя глаз с огнива, выверенно делая каждый свой шаг по болотным кочкам. Астру под руку вела Агния, и её прикосновения придавали ему удалую верность, а сердце колотилось лишь из-за близкого присутствия дорогого ему кинокефала.

– Нет, я, как и вы, впервые иду к прииску. Добывать малахитовую траву отправляют только достигших совершеннолетия бенгардийцев. А мне девятнадцать лет исполнилось ровно в тот день, когда случилась бенгардийская бойня. Но я слышал достаточно историй, чтобы иметь малейшее представление о том, что нам приготовил Зелёный коридор.

– А правда, – спросила Агния, улыбаясь и хлопая ресницами, – правда, что у вас, у бенгардийских тигров, своя, отличная от других живых существ, физиология?

– Какая такая «своя физиология»? – разминая затвердевшую от суровости морду тугой, но доброй улыбкой, спросил Алатар.

– Ну, ходят слухи, – хитро улыбалась она в ответ, – что вы, бенгардийцы, растёте не по дням, а по часам.

– А ты сама-то в них веришь, Агния? – спрашивал Алатар, проглатывая подбирающиеся к горлу смешки.

– Ты мне скажи, где правда, а где ложь.

– Скажу тебе поменьше верить слухам.

– А я и не верю. Но, как говорится, нет дыма без огня. А тебе я скажу: не прятались бы вы в своей Бенгардии, глядишь, и слухи бы о вас не ходили.

– А тебе палец в рот не клади, – усмехнулся Алатар, покачав головой. – У бенгардийцев есть свои секреты, которые мы не имеем права раскрывать чужакам.

– «Мы» – это громко сказано, – со злой иронией отозвался Репрев, о чём отчего-то тут же пожалел про себя.

– Знаешь, Алатар, – независимо и гордо, будто бы ей совсем и не были интересны ответы на вопросы, которые она задавала, сказала Агния, – кто так говорит, обычно и выворачивает свой секрет правдой наизнанку.

– Ну точно – не клади! – зашёлся щедрым смехом бенгардиец.

– И чего это ты называешь нас чужаками? – предъявила ему Агния. – В Бенгардии мы, значит, истинные бенгардийцы, а сейчас наша истинность куда делась?

– Не я вас чужаками назвал, а мой народ. Какие вы мне чужаки. Но в тайны Бенгардии я вас посвятить никак не могу – я дал слово.

– Всё с тобой ясно, мы не чужаки, но делиться не собираешься, – презрительно выдал Репрев.

– Вы должны меня понять, – жалостливо заговорил Алатар. – У меня от родного дома немногое осталось, а быть клятвопреступником я не желаю. Что я после себя оставлю? Через меня сейчас говорит весь мой народ. Я образ бенгардийца, сложенный из тысячи ликов моих братьев и сестёр. Я и король, и слуга, и вор. Не вынуждайте меня переступать через мои убеждения в угоду вашему любопытству.

Алатар говорил убедительно, и даже казалось, что его речь была заготовленной – так гладко она сходила с языка бенгардийца, но все уже как-то свыклись с тигриным красноречием и порой проскальзывающим высокопарным слогом.

– Не обижайся на нас, Алатар, – просто сказал Астра, всё ещё не сводя глаз с блуждающего огня. – Мы по своему невежеству мало знакомы с твоей культурой. Вот нас и распирает от любопытства. Обижайся лучше на меня: во мне этого любопытства – прошу заметить, природного и потому не безобразного – больше, чем у вас всех, вместе взятых!

– У каждого свои слабости. Я не обижаюсь, Астра, – мирно проговорил Алатар. – Никогда. Я сам себя к этому приучил – не обижаться.