Мальчик и его черный Дракон

  — И эта гроза, которая была у нас, тоже пришла с теми водами? От огня, в которого превратился Дракон? Видел, какая она была теплая!

  — Да. — Дед улыбался в бороду, вороша палкой угли в костре.

  Эйссэ задумался. Огромные тени дрожали и прыгали за спиной, протягиваясь в темноту. С неба смотрели прохладные звезды, мерцали и перемигивались. Небо было бездонное, неохватное, и Эйссэ никак не верилось, что звезды просто висят. Нет, они скорее плывут, и так далеко, что до них никогда не достать, не долететь даже на Драконе Светлого. Под этим небом Мир казался совсем бесконечным, и не могло у него быть никакой Грани. Странно, почему Светлый не подумал об этом? Ведь видел же он, какое бездонное это небо? Эйссэ смотрел в черную бездну, и маленькие чистые огоньки мигали и радовались ему из неведомой глубины. И Эйссэ решил, что у мира все-таки нет Грани, ни сверху, ни где-то с боков — нет и не может быть.

  По небу сбегали прозрачные звуки, звезды мерцали, но Эйссэ знал все равно, что звуки идут не от звезд, а из той глубины, которая простиралась за ними. Мальчик смотрел и смотрел, и вот ему даже стало казаться, будто он сам сидит перевернутый вверх ногами над небом, как будто над черным котлом, в котором рассыпались звездные льдинки.

  Сучья потрескивали в костре. Эйссэ стало казаться, будто бы в Мире есть только небо со звездами, только костер в прохладной ночной степи, только травы с влажным хрустальным запахом, только то что выхватывал из мрака огонь. И если сейчас встать и пробежаться к обрыву, то не будет там никакой долины, уходящей к далекому северу, а только звезды — сразу спереди, вверху и даже внизу, под ногами. И можно будет вытянуть руку и потрогать веселые огоньки, а они будут подмаргивать и лить свой загадочный свет на руки и на лицо. Сверху, спереди, снизу — везде будет звездное небо, и только если обернешься назад, увидишь в ясной степной ночи пламя костра и деда в красном круге огня.

  Нет, не может, не может, не может быть никакой Грани у этого Мира. А если и есть, то она — вовсе не то, о чем все привыкли судачить. Грань — она грань. Она отграничивает, один мир от другого. Значит, за нею есть Мир, другой, но тоже весь Мир, со всем тем таким, что может быть в Мире и там обязательно есть. Но как же добраться до Грани?! Такая страшная даль.

  Дракон! Только Дракон.

  Как все всегда просто! Нужно найти Дракона. Нужно пойти и разыскать Дракона.

  Эйссэ вгляделся в огонь костра и увидел его — Дракона. И вовсе это был никакой не костер, а кусочек настоящего пламени, которое развеял над Миром Дракон, а сам улетел — улетел дожидаться Эйссэ.

  Где же он?! Эйссэ разволновался, но заставил себя успокоиться. Ясно, ясно, ясно, он есть, его, Эйссэ, Дракон! Теперь Эйссэ уже не просто чувствовал это, теперь Эйссэ знал. Гроза-то была на самом деле волшебная! Вот как оно вдруг оказалось! То смутное, что проскребывалось иногда сквозь пыльные будни, те очертания, которые вдруг вспыхивали в голове невероятно сочной и яркой картиной, теперь приобрели кристальную ясность и понимание. И странное дело, вот оказывается какими могут быть ощущения-полутени — той самой правдой... Нужно только настроиться, так чтобы увидеть Дракона. А чтобы его увидеть, нужно знать, что он есть, слушать, смотреть, замечать только главное, только волшебные звуки, которые льются в сердце из самой глубины Мира, из самых начал. И нужно не просто их слушать, а слышать. И они скажут все: где мой Дракон, как мне его разыскать, куда нужно бежать, чтобы он больше не ждал — ведь ему хочется, наконец, полететь, а один он не может!

  Но сколько же пришлось ему ждать! Как долго, должно быть, и страшно ждать в одиночестве, в бездне бесчисленных звуков и звезд. И тут же Эйссэ снова успокоил себя — слушая звуки и слыша их, нужного времени не пропустишь. Если он ждал так долго, то дождется, и обязательно, тем более Драконы для этого и не умирают, сами, чтобы ждать, сколько потребуется. Только услышать, выкинуть из головы всякий звон, чтобы звуки, наконец, сказали, где ждет Дракон, куда побежать, чтобы увидеться, наконец! Вот только теперь, только теперь Эйссэ понял, что всегда его мучило. Нет, гроза все-таки была волшебная.

  И правда! Как же так он жил без Дракона? Как же так одиноко бродил по степи, с обрыва смотрел на таинственный лес внизу? Забирался в свое тайное место и думал — думал один, один-одинешенек, и не было рядом огромного, замечательного, мрачно мерцающего броней Дракона? И Дракон не лежал в стороне, положив голову рядом, поглядывая на Эйссэ мудрым золотым зрачком?

  Как же так он выбирался ночами в дальнюю степь один, один-одинешенек, и не садился на лапу Дракону, тихо переговариваясь с ним, о том почему звезды мерцают, а не просто скучно светятся, почему воздух ночью так здорово пахнет свежими травами, почему вдруг во время дождя небо раскалывается звонкой радугой? Не бродил в задумчивости взад и вперед вдоль Дракона, длинного и огромного — а тот лежит на прохладной траве, сложив крылья, смотрит на Эйссэ таким же задумчивым глазом?