Мальчик и его черный Дракон

  Нет, все, с этим покончено. Больше нельзя. Эйссэ пойдет на север и разыщет своего Дракона, который его уже просто измучился ждать. И они будут сидеть ночами в степи, или на лесной опушке, или на горной вершине, или на берегу холодного моря — как получится, куда занесет. И будут тихо беседовать обо всем что видели и что, быть может, увидят. А потом Эйссэ уснет на драконьей лапе, а потом, уже утром, взберется Дракону на спину — и они полетят! И они будут летать и осматривать сверху Мир — степь и леса, реки и горы, моря, берега, и пучину.

  И как бы ни хотелось, конечно, Эйссэ взглянуть, что это за Грань такая у Мира, и что там за ней — как бы ему этого не хотелось, никогда он не полетит туда. Никогда, если от этого может погибнуть Дракон. Эйссэ содрогнулся от такой мысли. Как же так получилось, что Светлый сгубил себя — и своего Дракона? Почему так могло случиться? Своему Дракону Эйссэ никогда не позволит погибнуть! Ведь дороже Дракона у Эйссэ ничего не могло быть — и не было. Пусть они еще не увиделись, пусть Эйссэ еще не пришел к нему, это не важно — они были всегда, Дракон был у Эйссэ, а Эйссэ был у Дракона.

  — И это ведь только мой Дракон! — думал вслух Эйссэ, замирая от счастья. — Только он нужен мне, а ему нужен я, и только. И может быть, без меня он даже не может летать! — Эйссэ вдруг ужаснулся, представляя такое. — Может быть, он лежит там сейчас, где-то на севере, у своей одинокой пещеры! Ждет, скучает, грустит, а я не иду! Как же так! — Эйссэ заволновался и даже притопнул. — Где же я раньше был? О чем же я раньше думал? Мой бедный Дракон лежит там сейчас, один-преодин — ждет, пока я, наконец, проснусь! А сам только и может сползать напиться воды? Как же так!

  Как только взойдет солнце, Эйссэ отправится в путь, на север. Теперь, когда где-то вдали, за этим жутким лесом внизу под обрывом, за мглой горизонта его терпеливо ожидает Дракон — теперь нипочем Эйссэ и сто тысяч таких лесов.

  А может быть, Дракон все-таки может летать, и летает теперь по Миру, уже очень долго, и ищет мальчика, высматривает зорким золотым глазом в летней степи с хрустальных высот? Эйссэ так взволновался, что готов был, не дожидаясь утра, сорваться и мчаться на север к Дракону — с обрыва, сквозь лес с таинственными существами, потом по туманной долине до самого горизонта — к Дракону! И пусть Эйссэ никогда не видел драконов, даже издалека, пусть только слышал в легендах и сказках, пусть даже не представляет, где они вообще водятся... Но своего-то Дракона Эйссэ узнает сразу!

  Эйссэ разыщет Дракона, и они будут летать над пустыней, над лесом и озером, над скалами, льдами, морями... Нет, все-таки слетают к пучине. Но только посмотрят глазком, и сразу назад. Ведь если над пучиной у драконов почему-то кончается сила, там нужно летать осмотрительно и осторожно! И если Дракон устанет, они сядут на какой-нибудь остров, передохнут и попробуют полететь еще. И если Дракон почувствует, что сила у него вдруг уходит, меняется — значит все! Лететь дальше нельзя, пусть она там где-то висит, эта странная Грань, ну ее. Нельзя из-за Грани, про которую никто ничего толком не знает, губить живого Дракона.

  ...Хотя, конечно, вот бы взглянуть на нее! Вот бы увидеть, какая она, и какой там за ней новый Мир?!

  А Серые существа, хранящие Грань. Ну и что? Никогда никаким существам не потягаться с его, Эйссэ, Драконом! Они будут лететь над пучиной, и солнце будет сиять в бездонном безоблачном небе, раскалываясь об воду бессчетными искрами. И никакие Серые существа не выдержат такой скорости, такого ясного солнца, такого чистого свежего синего неба. А если появятся вдруг, себе на погибель — Дракон мигом спалит их ярым огнем!

  И они будут лететь над пучиной, и Эйссэ будет сидеть на драконьей спине, и крепко держаться, чтоб не столкнул в бездну ветер. И Дракон будет бить мощными крыльями, разрывая простор как черная молния, сверкающая в сиянии солнца, слепящая глаз. Дракон понесется, стремительно и спокойно, иногда оборачиваясь и бросая на Эйссэ золотой взгляд, задумчивый и ободряющий. А внизу будет светить солнцем и небом пучина. И ветер будет бить им навстречу, рвать волосы, гудеть в крыльях. И так они будут лететь, и в Мире не останется ничего — кроме бездонной синевы неба, белого золота солнца, жгучей свежести ветра. И только черные крылья Дракона будут бить воздух.

  Быстрее бы наступило утро.

  Эйссэ ринулся в темноту, в степь, полную ночных звуков. Трава, мокрая и холодная от росы, хлестала по щиколоткам. Вот и лесок, окруживший мальчика прозрачными призраками. Эйссэ мчался между стволами.

  Звезды устали и уже потихоньку гасли. Небо на востоке синело, и вот уже молочно-багровая полоса растеклась над чертой горизонта. Яркая розовато-голубая звезда пронзительно жглась в высоте над разгорающимся восходом. Внизу, в жутком лесу, уже просыпались таинственные существа — шорох и шелест, треск сучьев под неведомой лапой.