Мальчик, идущий за дикой уткой

Под вечер прошло стадо коров, звеня колокольчиками. Каждая несла вздутое от молока вымя. Одна из них встала около столба и начала мочиться, густо орошая английскую землю. Едкий запах мочи долго не испарялся, раздражая ноздри Кристофера. Он вынул из кармана патроны, пересчитал. Их тридцать штук. Объявлять войну? Кому? Этим негодяям, выселившим его из дома? Надо было запереть дверь изнутри, забаррикадировать и стрелять во всякого, кто сунул бы нос в комнату. “Мой дом – моя крепость”! А он безропотно сел в грузовик.

Волна гнева за свое слабодушие подхлестнула Кристофера. Он вскочил на ноги. В нем забурлила древняя кровь Хьюзов, кровь доблестных английских воинов, участников крестовых походов за освобождение гроба Господня, участников множества других битв на суше, морях, океанах, где Хьюзы дрались как львы. Английские короли награждали их орденами, а один Хьюз был удостоен чести сидеть по правую руку Эдуарда Блистательного на пиру после Эйвонского сражения. Эдуард возвел его в пэры Англии, но на другое утро вражеское ядро оторвало голову пэра. Все Хьюзы помнят его и клянутся его именем.

Кристофер поднял ружье. “В деревню! Я отвоюю свой дом!” Издав клич, он побежал. Острая боль в ушибленной коленке остановила его, и он уже потихоньку, прихрамывая, пошел вниз к деревне. Боль не охладила его пыла.

На дверях дома висел замок.

Хьюз с третьей попытки выбил плечом дверную доску. Вошел в комнату, зажег лампу и лег на голые пружины кровати. Ружье положил на грудь. Дверь была открыта настежь, ночные бабочки кружились вокруг лампы. “Утром соберу мальчишек и принесу сундук”. Незаметно для себя он заснул.

Проснулся Кристофер от яркого солнечного света. Первое, что он почувствовал, – отсутствие ружья. Затем – что кровать его плывет по воздуху. Кристофер рванулся, но толстая веревка сдержала его рывок. Четверо мужчин несли кровать по тропе, ведущей к вершинам холма. Рядом шел Нестор. Заметив, что Кристофер проснулся, Нестор улыбнулся:

– Я же просил вас не возвращаться в деревню!

Кристофер молчал.

– Что, неудобно было спать на английской земле?

Кристофер молчал.

– Сейчас у вас будет кровать!

Тропа вилась между колючих ежевичных зарослей.

Усталые мужчины поставили свою ношу и вошли в кусты освежиться кислой ягодой. Кристофер смотрел, как они срывают ягоды, веточка спелых черных плодов раскачивалась над его головой – у него ссохся язык. Нестор сорвал несколько ежевичин и поднес их к лицу Кристофера. Сам того не желая, Кристофер открыл рот, и ежевичные ягоды посыпались в гортань…

– Скажите, Нестор, у вашей революции нет других занятий, кроме как изгонять меня из деревни?

– Есть. И их множество!

– В чем же я провинился, за что она так жестоко обходится со мной?

– Разве жестоко? Не слезая с кровати, вы из Грузии прибываете в Англию!

Кровать вновь была поднята. Несколько изгибов тропы привели процессию к вчерашнему телеграфному столбу.

Нестор остановил носильщиков и вежливо спросил Хьюза:

– Вы позволите пересечь границу Англии?

– Вы человек с юмором, Нестор!

Поставив кровать и срезав веревки, мужчины отошли за камень. Нестор оглянулся, потер ушибленную переносицу и громко сказал:

– Линия Лондон – Дели на территории Грузинской республики аннулирована! Все телеграфисты отбыли в Англию!

Кристофер подскочил, будто большая оса ужалила его.

– Врете, Нестор! Я вам не верю! Вы просто наслаждаетесь своей силой и издеваетесь надо мной. Вы мстите мне за то, что я разорвал ваши лозунги, за то, что я обругал вашу революцию!

– Хьюз, я вам сказал свое слово. Линия аннулирована. Делайте то, что считаете нужным. Но чтобы ноги вашей не было в деревне!

* * *

Тупая ноющая боль в ноге мучила Хьюза. Он лежал на кровати у телеграфного столба, созерцая пейзаж с горами, лесами, виноградниками, далекими деревнями, белыми церквями.

Что это за страна Грузия? Он никогда не думал, не обращал внимания, не пытался сблизиться с этим народом. Он не принимал приглашений на их свадьбы. Когда в дом его приносили щедрые дары здешней земли – виноградные гроздья, инжир, спелый гранат, – он сухо благодарил, указывая, куда положить корзину или бутыль. Дети и те перестали радостно щебетать во время его молчаливых пробегов с воздушными змеями. Запуск их, его единственное страстное увлечение в жизни, проходил в одиночестве. Он не сделал ни шагу, ни полшага к этим людям, к их песням, которые они пели, стоя в давильнях, голыми ступнями ног давя виноград, он ни разу не остановился возле этих давилен, а его звали, протягивали стаканчик молодого вина…

Однажды по улице деревни с грохотом проехал броневик, потом промчалась конница. У всадников на груди красовались красные банты, как у Нестора. Толпа выгнала на деревенскую улицу человека, сорвала с него золотую цепочку с часами, раздела и обмазала дегтем, обсыпала куриным пухом. Это был Лаврентий Зосимович Мгеладзе, местный коммерсант, скупивший земли Лио, превративший лиойцев в своих рабов.

В тот день у Кристофера попросили пустить в небо фейерверк. Ночью кто-то стрелял. В огороде убили человека…

Зачем убили? Что праздновали? Чему салютовали?