Мальчик, идущий за дикой уткой

Нестор вроде и забыл об англичанине или считал, что с уходом его из деревни всё стало на свои места. “Побудет-побудет этот чудак у телеграфного столба и уедет, исчезнет”.

* * *

1922 год. 18 сентября. 8 часов утра. Туман.

В этот день, этот час раздался выстрел.

Громкое эхо прокатилось по лиойским холмам.

Вылетел черный дрозд, потревоженный выстрелом.

Улитка ползла по телеграфному столбу. Она была расплющена и превращена в мокрое месиво охладевшим свинцом, окончившим свой смертельный полет в древесине столба.

У телеграфного столба спал, накрывшись пледом, человек.

Раскаленный свинец прорвал плед, опалил шерсть, ворвался во внутренности спящего, промчался огненной болью от ребер до шейных позвонков.

Слабой, вялой рукой Кристофер Хьюз скинул с лица плед.

В глазах – непонимание случившегося.

Открыл рот то ли в крике, то ли в шепоте…

Зрачки застыли.

1922 год. 18 сентября. 8 часов утра. Туман.

* * *

По каменным плитам скользят зеленые ящерицы. Это деревенское кладбище.

Разрисованные в стиле наивной живописи каменные плиты сообщают миру, живым потомкам, случайным путникам, что собрались лежать здесь лиойские виноградари, пастухи, кутилы, девственницы, старухи, утопленники, больные туберкулезом, музыканты, поэты, бухгалтеры.

Над ними бегают ящерицы.

В день поминовения здесь бьют крашеные яйца, капает воск со свечей.

Вот плита с рисунком телеграфного столба. Мужчина с закрученными вверх усами, на голове шляпа, изображает, видимо, иностранца. Ни усов, ни шляпы Кристофер Хьюз не носил, но каменщик, вырубивший его, так представил себе англичанина. Под каменным рисунком даты рождения и смерти:

Кристофер Хьюз

1891–1922 гг.

Часть вторая

Началось всё с того, что недавно мне позвонил доктор Юрий Бузиашвили из кардиологического центра.

– Ираклий, помнишь, ты рассказывал смешную историю про английского телеграфиста, который жил в Грузии, кажется, в деревне Лио…

– Да…

– Очень смешная история. Он объявил английской территорию у столба… Я ее потом пересказывал, большим успехом пользовалась… Никто не верил, что такое случилось в действительности. Он ведь твой родственник?

– Моего деда сестры муж, точнее, возлюбленный.

– Как его фамилия?

– Хьюз.

– Имя?

– Кристофер.

Юрий Бузиашвили громко повторял мои ответы для кого-то, кто слушал его на том конце провода.

– Ираклий, сейчас с тобой будет говорить человек, он приехал из Англии. Фамилия его Хьюз. Хочет тебя видеть…

В телефонной трубке – незнакомый голос с акцентом, типичным для европейца, изучившего русский в лингафонном кабинете.

– Здравствуйте! Моя фамилия Хьюз, имя Филипп…

Вскоре я познакомился с врачом-кардиологом Филиппом Хьюзом, который, как я высчитал, был моим троюродным братом. Его дед – родной брат Кристофера Хьюза. Когда Филипп собирался в научную командировку в Грузию, семейство Хьюзов велело ему разузнать о блудном сыне, исчезнувшем в двадцатых годах на Кавказе. Филипп имел при себе открытки, которые Кристофер присылал из Грузии в Англию, вырезки из газет “Таймс”, “Гардиан”, несколько фотографий самого Кристофера.

Филипп Хьюз собирался съездить на два дня (суббота-воскресенье) в деревню Лио, навести там справки о Кристофере Хьюзе. Сказал об этом своим грузинским коллегам, доктор Бузиашвили познакомил нас.

* * *

Шоссейная дорога. Потом влево. Одолевая один за другим склоны гор, машина взбирается выше и выше.

Осень.

Золотистые початки кукурузы, красное вино, зеленый чайный лист.

Вершится великое чудо: природа вручает свои дары.

Доктор Филипп Хьюз смотрит в окно машины. Он сидит на переднем сиденье, разглядывает проносящиеся пейзажи. Хроникер за рулем.

Этой же дорогой до нас в 1956 году ехал рейсовый автобус, крытый брезентовым тентом. В пятидесятых годах такие автобусы назывались “Союзтранс”.

В первом ряду сидел старый человек, на коленях держал деревянный чемоданчик. Каракулевая папаха спущена к бровям. В автобусе оживленно, несмотря на густые облака.

Пыль проникла даже под стекло часов автобуса, стрелки остановились.

На перевале автобус задержался у родника. Сошли напиться холодной-холодной воды.

Старику в папахе первому подали жестяную кружку. Он выпил и стал медленно оседать. Его подхватил водитель автобуса. С головы старика упала папаха, оголился череп. Водитель осторожно уложил старика на траву рядом с родником. Старик не дышал. В руках сжал кружку, не отпускал…

Пассажиры, удивленные, растерянные, смотрели в открытые немигающие глаза.

– Умер?! – то ли спросил, то ли констатировал факт один из пассажиров, убрав ухо от груди старика.

В паспорте умершего было записано: Байрам Курбан-оглы, год рождения 1879-й. Место жительства – город Баку. Что ему надо было в Лио? К кому он ехал? С кем был знаком?

Старик лежал на носилках во дворе медпункта. В здание его не занесли, так как приезжий из районного центра врач принимал тяжелые роды.

Байрам-Курбан-оглы сжимал в руке жестяную кружку, сцепив неживые пальцы так сильно, что, казалось, они припаялись к ней.