Мальчик из Брюгге

— Он приходит в сознание, — повторил Петрус.

— Как ты себя чувствуешь? — растерянно спросила служанка.

Ян попытался подняться. Стреляющая боль пронзила голову, и его затошнило.

— Не надо шевелиться. Тебе нужно лежать.

— А что произошло?

— Ну-ну, успокойся.

Ян попробовал привести в порядок свои мысли, и сразу же в голове возник образ Ван Эйка, лежащего на полу.

— Мой отец! В мастерской!

— Не беспокойся, мы его нашли.

— Он не ранен?

Художник мгновение колебался:

— Ранен. — Он прокашлялся. — Но все в порядке.

Рожье явно говорил неправду. Слишком печально звучал его голос.

— Где он?

— Лежит в своей комнате. Дама Маргарет ухаживает за ним.

Не обращая внимания на боль, Ян приподнялся, отбросил тряпки, покрывавшие его лоб.

— Ты куда? — воскликнула Кателина.

— Я хочу его видеть!

— Ты не можешь! — Она цепко ухватила Яна за плечи и повторила: — Сейчас ты не можешь! Потом.

Руки Петруса обвились вокруг его талии.

— Нет, Ян!

— Отпустите меня!

— Ты разбудишь его. Он спит!

Детский плач раздался за дверью спальни.

— Вы лжете!

Ян еще раз сделал попытку освободиться от удерживавших его рук.

— Да отпусти ты его, Петрус! — сказал Робер Кампен. — Это бесполезно.

— Но…

— Оставь его!

Старшина гильдии Турне встал на колени перед кроватью Яна и с состраданием в голосе произнес:

— Ван Эйк мертв.

— Умер?

— Мы не знаем причину смерти. Мы вызвали доктора, он все нам объяснит.

Ван Эйк умер? Человек, который его подобрал, тринадцать лет сопровождал по жизни, никогда не вернется? Его рука больше не будет бегать по полотнам. Никогда больше она не вдохнет жизнь в безжизненные формы. Мольберты, картины, красители, кисточки, цвета Вселенной станут сиротами, как и Ян!

Мальчик поискал глазами Кателину. Служанка низко склонила голову, словно признаваясь в своем бессилии. Все вновь зашаталось вокруг Яна. Он и не подумал сопротивляться бесконечной, отхватывающей его усталости.

* * *

Дребезжание коляски по мостовой вывело Яна из оцепенения. Сколько времени он проспал? Солнце стояло высоко, с рыночной площади доносилась разноголосица ярмарки.

На мгновение мелькнула мысль, что ему что-то снилось, а испытываемая им тоска была отголоском ужасного кошмара. Ян прислушался: на нижнем этаже разговаривали. Он поднес руку ко лбу и нащупал бинт. Работа Кателины, конечно. Очень осторожно он поставил ноги на пол. Убедившись, что голове не больно и она не кружится, Ян поднялся и стал тихо спускаться на первый этаж.

Трое художников собрались в столовой. Но они были не одни. Их окружали четверо мужчин. Двое из них держали в руках жезлы графства Фландрии, третий был одет в форму капитана. Несколько в стороне находился четвертый; Ян его сразу узнал. Он раньше не видел его, но по фетровой шапочке на голове догадался, что это врач. В данном случае речь шла о докторе де Смете, который обычно лечил больных в больнице Сен-Жан. Не видно было ни Маргарет, ни детей.

— Подойди, — ободряюще произнес Петрус. — Не бойся.

Он показал на незнакомых мужчин.

— Эти люди — представители властей, а это — Мейер, капитан.

— А где остальные? — слабым голосом проговорил Ян.

— Дама Маргарет — в своей комнате, подле своего супруга. Кателина с детьми скоро вернется; мы посчитали за лучшее, чтобы они играли вне дома.

Петрус настаивал:

— Садись рядом. Думаю, капитан пожелает задать тебе несколько вопросов.

— Как ты себя чувствуешь? — осведомился доктор де Смет.

— Лучше.

— Ты голоден? Не хочешь ли перекусить?

Он подвинул ему чашу с фруктами. Ян отклонил предложение.

— Садись, мой мальчик, — любезно пригласил капитан, — знаю, ты в большом горе, но нам очень нужна твоя помощь, чтобы попытаться понять, что произошло.

Коротко Ян изложил события этой ночи до того момента, когда он потерял сознание.

— Значит, это ты уронил перегонный аппарат…

Петрус посчитал нужным уточнить:

— Звон разбитого стекла меня и разбудил. Я прибежал, но слишком поздно. Комната была…

— Минхеер, — сухо оборвал его капитан, — пожалуйста, позвольте мальчику продолжать. — И добавил, обращаясь к Яну: — Итак, ты не заметил толкнувшего тебя?

— Нет. Думаю он прятался за дверью.

— Ничего? Ни малейшей детали?

— Все произошло так быстро…

— Понимаю. Но как случилось, что ты оказался в мастерской в такой поздний час? Присутствующие здесь господа утверждают, что их беседа с мэтром затянулась за полночь.

Ян помолчал немного, будто не был уверен в правильности своих воспоминаний. Должен ли он поделиться с ними вопросами, которые атаковали его той ночью, мешая уснуть? А заодно упомянуть и о противоречивых словах Петруса? Но тут ему вспомнилась фраза, сказанная Ван Эйком несколькими месяцами раньше: «Нужно уметь молчать, особенно если что-то знаешь».

— Я хотел пить.

— Самое любопытное — ни одна дверь не была взломана, — продолжил Мейер.

— Тогда как злоумышленник мог войти? — недоумевал Ван дер Вейден.

— Не вижу объяснения. Остается лишь спросить себя, что мог делать Ван Эйк в этой комнате поздней ночью. Насколько я знаю, художнику нужен свет. А впрочем, мы не нашли там ни мольберта, ни кисти, ни одного начатого панно.

— Он часто уединялся, — сказал Ян. — И в это время мэтр не рисовал. Он читал, писал.