Мальчик из Брюгге

— Потому что мне уже стукнуло сорок и пришло время повидать мир.

— Он прав, — одобрил Ван Эйк. — Короткие путешествия не приносят вдохновения. А в Риме делаются чудесные вещи. Во время последней поездки я встретил…

— Прости, — прервала его Маргарет. — Вы, разумеется, отужинаете с нами?

Они согласились.

— Мы даже злоупотребим вашим гостеприимством, уточнил Кампен. — Прежде чем прийти к вам, мы обегали все гостиницы и постоялые дворы и нигде не нашли ни одной свободной комнаты.

— Неудивительно. Сегодня начало ярмарки, и Брюгге захвачен торгашами, прибывшими со всей Европы. Но не беспокойтесь, мы выйдем из положения… Сейчас я вас покину: служанка ждет моих распоряжений.

Едва Маргарет вышла, Ван Эйк продолжил:

— Итак, я говорил, что встретил там весьма интересных художников. Они, конечно, еще не овладели искусством искусств, как мы. Но их успехи в работе с темперой достойны похвалы.

Странно, но восхищение художника не вызвало ответного восторга. Оба мужчины только слушали. Было заметно, что их мысли далеко отсюда. Мэтр подумал, что, вероятно, сказывается усталость от поездки, а возможно, такое демонстративное равнодушие вызвано тайным чувством соперничества, дремавшим в каждом фламандском художнике и просыпавшимся, когда при нем говорили о художниках с юга; впрочем, чувство это было взаимным. И все же перед ним сидели два великих художника. У Робера Кампена была большая мастерская, из которой вышли художники неоспоримых качеств; среди них… Рожье. Известность Кампена еще только росла, и хотя сегодня он переживал не лучшее время своей жизни, его слава среди молодых художников не уменьшалась. Что касается Рожье, то, несмотря на молодость, он был уже знаменит, богат и осыпан милостями больше, чем Кампен.

Пребывая в неведении, Ван Эйк предпочел сменить тему:

— Скажи-ка, Рожье, правду говорят, что твой старший сын стал монахом картезианского ордена в Герине?

— Да. Он сделал то, что должен был сделать я в молодые годы.

— Фландрия лишилась бы великого художника, и мы никогда бы не любовались твоим величественным «Благовещением».

Ван Эйк чуть не отпустил шутливое замечание по поводу двух деталей этого произведения, полностью «заимствованных», по его мнению, с написанной им самим картины четы Арнольфини, — в частности, пурпурный цвет кровати и чеканка на паникадиле, — но удержался, предвидя реакцию, которую вызовет такое замечание.

— Долго ли собираетесь пробыть в Брюгге? Ярмарка…

Он не закончил фразы. Рожье Ван дер Вейден быстро встал и подошел к окну, будто чего-то остерегаясь. Его движение только утвердило Ван Эйка в его опасениях.

— Что случилось? — Он повернулся к Кампену: — Вы здесь не случайно, не так ли? Не ради удовольствия?

Турнеец заморгал, словно его выдернули из сна:

— Ты не ошибаешься. Происходит нечто серьезное. Ты, очевидно, в курсе событий, потрясающих Фландрию вот уже несколько месяцев.

— Ты имеешь в виду смерть наших собратьев? Это трагедия, я знаю. Какой-нибудь сумасшедший…

— Увы, нет. Здесь видна не рука сумасшедшего, еще меньше — не отдельный случай. Дело гораздо серьезнее. Один из моих подмастерьев подвергся нападению четыре дня назад. В тот же день, что и Николас Слутер, и практически в тот же час. Он все еще находится между жизнью и смертью.

Ван Эйк изумленно уставился на него:

— Это невероятно…

— И тем не менее это правда, — подтвердил Ван дер Вейден. — Он холодно добавил: — Думаю, придет и моя очередь. — И вынул из сумочки сложенное письмо. — На, читай.

— «Мы не варвары. Отрекись, твоя душа предназначена всемогущему Богу». Но что это значит?

— Я много размышлял. Думаю, угроза связана с моим планом отъезда в Рим.

— Рим? Варварская страна?

— Другого объяснения я не вижу.

— Что-то необычное! Но почему? За что? Убийца…

— Убийцы, — уточнил Кампен. — Я не наделен сатанинской властью, поэтому не могу понять, каким образом один и тот же тип может одновременно находиться в разных местах в один день и в один час.

— В таком случае где же тут связь с Римом? С Италией?

Молчание было ему ответом.

— Месть? — предположил Петрус.

— Маловероятно! — бросил Рожье. — Между жертвами на первый взгляд нет ничего общего, кроме живописи.

День клонился к вечеру, темнело, лица просматривались лишь частично.

Кампен спросил:

— А ты, Ян, не получал угрозы?

После неуловимого колебания мэтр ответил:

— Нет. Похоже, эти преступления имеют отношение к Италии. Вы намеревались поехать туда. Может быть, это предупреждение?

— Слутер вынашивал такой план?

— Чтобы узнать, мы должны спросить его вдову. Только она может ответить. И…

— Вспомнил! Слутер был женат на флорентийке…

— Опять Италия, — заметил Рожье. — И сразу задал вопрос Кампену: — А твой подмастерье?

— Он ни разу не упомянул об этой стране. К тому же я полагаю несвоевременным уезжать за границу в начале последнего года обучения.

Ван Эйк поднял руки и устало уронил их:

— Ладно. Что вы предлагаете? Если вы проделали такой путь, значит, подумали о решении.

— Действительно, — сказал Рожье. — Он коротко вздохнул и выпалил: — Герцог!

Глаза Ван Эйка расширились.