Мальчик из джунглей

А больше всего мне нравилось уходить с доктором Джеральдиной глубоко в джунгли на острове – ей нужно было проверять, как там поживают повзрослевшие орангутаны, справляются ли с дикой жизнью. Уна и Большой всегда незаметно сопровождали нас в этих долгих прогулках. Уне надо было непременно сунуть хобот везде, а Большой всегда был там, где была Уна. Доктор Джеральдина как-то призналась, что она скоро шею свернёт, глядя на Уну и Большого. А я в ответ предложил ей вместе проехаться на Уне. Уна только рада будет, заверил я.

Доктор Джеральдина сказала, что, вообще-то, ездила на слоне, но совсем чуть-чуть. Поэтому ей понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть. Но чем дольше мы ехали, тем больше ей это нравилось. С тех пор мы редко ходили пешком. Большой отыскивал для нас тропинки и вёл нас, то шагая впереди, то прыгая с ветки на ветку.

Эти наши поездки по джунглям обычно проходили в молчании. У доктора Джеральдины на этот счёт всё было строго. Мы если и разговаривали, то совсем чуть-чуть. Нужно как можно меньше беспокоить орангутанов, объяснила она. Молодые орангутаны учатся обходиться без человеческой помощи – в этом весь смысл «университета джунглей». Так что чем меньше они нас видят и слышат, тем лучше. Им надо усвоить, что от людей следует держаться подальше – так безопаснее. Иначе орангутаны не станут дикими.

В общем, смотри себе на здоровье, но носа не высовывай – примерно так надо вести себя в джунглях. А посмотрев, доктор Джеральдина должна была решить: уже можно увозить молодого орангутана в заповедник или ещё рано. Она говорила, что для неё это очень трудное решение. Потому что ошибиться тут проще простого. А забрать орангутана с острова, когда он ещё не готов к дикой жизни, значит погубить его. В заповеднике ему уже никто не поможет.

Вечерами после ужина я часто усаживался на крыльцо вместе с доктором Джеральдиной, и мы разговаривали. И беседы наши день ото дня делались всё длиннее и длиннее. Большой в это время уже видел сны в спальном гнезде где-нибудь в джунглях. Уна же, как обычно, топталась где-то неподалеку.

– Знаешь что, Уилл, – как-то раз сказала мне доктор Джеральдина, – а я передумала насчёт этой твоей слонихи. Я-то считала, что она только и умеет, что объедаться до одури. Но ты обратил внимание, как при ней ведут себя орангутаны в джунглях? Они её почти не замечают! То есть им, конечно, немножко любопытно – ну это-то естественно. Она ведь для них что-то новенькое. Да не просто новенькое, а какое громадное! Но всё равно они не тревожатся. Не знаю, в чём тут секрет, но куда бы ни шла эта слониха, везде она излучает мир и покой. Я же это не придумала, правда?

– Нет, – улыбнулся я, – не придумали.

И следующий день очень даже наглядно это подтвердил. Мы, как обычно, ехали верхом на Уне через джунгли; Большой скакал по ветвям. И тут появился огромный самец-орангутан. Он шёл к нам на четвереньках. И по тому, как он двигался, как смотрел на нас, как поводил широченными плечами, было видно: намерения у этого парня серьёзные. Наше вторжение ему определённо не понравилось. Такой здоровяк мне как-то раз уже встречался, но он был высоко в кронах деревьев, и его голос разносило эхом по джунглям. А этот был совсем рядом, не на дереве, а на земле. Доктор Джеральдина положила мне руку на плечо.

– Это Ол, – тихо пояснила она. – Он очень даже милый… когда он милый. Поэтому давай вести себя тихо. Тогда он и будет милым.

Почти как с тигром. Уна застыла на месте, орангутан тоже. У него были огромные чёрные щеки, глубоко посаженные глаза, пронзительный взгляд и золотая борода. «Как у викинга», – подумал я. Уна взирала на него совершенно невозмутимо, как на пустое место. Слониха принялась нащупывать хоботом еду. Орангутан вроде бы желания напасть не выказывал, но и с места не двигался. Он давал понять: это он тут решает, идти ему или ещё постоять. И эта дылда ему не указ. Он уселся, поковырялся в ухе, поглазел в другую сторону. Всем своим видом Ол говорил, что чихал он на нас.

Несколько минут он вот так выделывался, а потом, видимо, решил, что совесть его чиста. Уна, судя по всему, ему не угрожает, драться с ней незачем; лицом в грязь он, пожалуй, не ударил и может спокойно идти куда шёл. Он шагнул за деревья и исчез.

– Уна, ну ты просто звезда! – прошептала доктор Джеральдина. – До чего ж ты красиво его сделала!

В тот же вечер на причале доктор Джеральдина рассказала мне про Ола – как она нашла его несколько лет назад. Ему было от роду всего пара месяцев, он сидел возле обгоревшего тела матери после пожара в джунглях – сам весь чёрный, в ожогах, оголодавший. Я вспомнил ту фотографию в журнале: маленький орангутан, вцепившийся в обугленное дерево. Это ведь мог быть Ол.

– К дикой жизни ему уже не вернуться, – вздохнула доктор Джеральдина. – Слишком уж серьёзная у него травма. И это навсегда.

Она отвернулась, но я заметил, что она плачет.