Мальчик из джунглей

У меня это пророчество так и не шло из головы всё утро. Мы с доктором Джеральдиной отправились в джунгли проверить, как там поживают орангутаны. Уна и Большой, как обычно, нас сопровождали, а сегодня к нам присоединились ещё Мани с Чарли. Но Уна была не в себе, я это чувствовал. Что-то её нервировало. От мух она отмахивалась очень уж раздражённо и не особо слушалась, когда я просил её о чем-то. Ни голоса не слушалась, ни пяток. Шла себе, куда вздумается, в своём темпе – быстрее, медленнее, как ей хотелось, а меня тут как и не было.

Уна трясла головой, а это верный знак, что она недовольна. Иногда она ни с того ни с сего вдруг замирала на месте – и при этом не ела. Просто стояла и прислушивалась. Я решил было, что это Ол крадётся по нашему следу или качается на ветвях, а Уна его не видит и потому тревожится. Я тоже стал приглядываться и прислушиваться. Но с нами тяжело ступал Большой вместе с Мани и Чарли – и ни один из орангутанов и ухом не вёл. Никаких признаков Ола. Я всё никак не мог понять, что это нашло на Уну.

По небу эхом прокатился гром, сверкнула молния, хлынул дождь. «Может, это она перед грозой так?» – подумал я. Но вот гроза миновала, а Уна оставалась всё такой же неуправляемой и непредсказуемой. Правда, она при этом не забывала время от времени останавливаться и перекусывать. Я решил, что вряд ли она чем-то напугана – чего ей бояться? Она скорее расстроена. Причём я её такой расстроенной раньше не видел. Доктор Джеральдина всё спрашивала меня, что с Уной, а я только плечами пожимал.

– Живот болит, наверное, – заключила она. – Может, съела что-то не то.

Может, так оно и было, а может, и нет. Мы тем временем добрались до дальнего края острова. И мне даже показалось, что Уна не остановится, а пойдёт дальше, в реку. Но в самый последний момент она остановилась и постояла немножко у воды, глядя на джунгли на том берегу. А потом повернулась и медленно, словно нехотя, двинулась назад прежним путем. Уна шагала очень неспешно, петляла, так что к приюту мы вышли, когда день уже клонился к вечеру. И там я увидел их.

На крыльце у доктора Джеральдины сидели дедушка и бабушка, а рядом стоял их чемодан. На дедушке были его обычные твидовый пиджак и плоская кепка, а бабушка, одетая в платье в цветочек, обмахивалась шляпой как веером. Они казались постаревшими и какими-то маленькими, точно усохшими. И ещё больше поседели. Уна, увидев их, застыла на месте. Она вскинула хобот и помотала головой. Я думал, она начнёт трубить, но она промолчала. Правда, я с трудом уговорил её опустить нас на землю. Бабушка и дедушка спешили к нам через лужайку.

– Уилл? Это правда ты? – прошептала бабушка. Она едва-едва могла говорить.

– Ну конечно, это он, кто же ещё, – сказал дедушка. Он притянул меня к себе и крепко обнял. Мы оба глотали слёзы. – Я знал, что ты найдёшься, Уилл. Я всегда знал. – Отстранившись, дедушка держал меня за плечи и внимательно разглядывал. – Да ты не парень, а загляденье, Уилл! И подрос как! Совсем большой. Он скоро меня перерастёт, да, бабушка?

Но бабушка только всхлипывала, закрыв лицо руками. Я подался к ней и обнял её. Она как будто стала тоньше, чем я её помнил.

– Что я наделала, Уилл? – сказала она сквозь слёзы. – Что я наделала? – Она уткнулась мне в плечо. – И что меня дёрнуло подарить вам ту треклятую путёвку? Если бы не я, она сейчас была бы с нами. Твоя мать была бы жива.

– Она винит себя, Уилл, – объяснил дедушка. – С тех самых пор никак не может себе простить.

Я привык побаиваться бабушки. Но сейчас я чувствовал, что она нуждается в утешении. И только я могу её утешить. Я заговорил, очень осторожно выбирая слова:

– Нет, бабушка, ты не виновата. Маму убило цунами, а вовсе не ты. Не знаю, кто вызвал эту волну, но уж точно не ты.

Доктор Джеральдина, до этого деликатно стоявшая в сторонке, наконец приблизилась и пожала руки дедушке и бабушке.

– Это я вам звонила, – улыбнулась она. – Может быть, вы меня уже не помните, я Джеральдина. Я рада, что вы здесь. Очень приятно видеть вас снова.

– Ох, конечно мы вас помним, как же мы могли забыть. И это место помним. И маленьких орангутанов. – Бабушка всё ещё не могла совладать с собой. – На реке мы много разных мест повидали, пока разносили листовки. Но ваш приют мы запомнили. Ещё о нем потом разговаривали, да, дедушка?

Но дедушка не слушал. Он смотрел на Уну, которая шагала к нам по лужайке.

– Вот значит, она какая, твоя спасительница. А как благодарят слонов, Уилл?

– Просто скажи ей, – ответил я. – Она поймёт.

Дедушка так и поступил. Он осторожно положил ладонь Уне на хобот.

– Спасибо. Спасибо тебе, – тихо произнёс он, глядя ей прямо в глаза. А потом обратился ко мне: – Трактор тебе, пожалуй, больше ни к чему с такой-то подружкой, да, Уилл?

И дедушка рассмеялся. Понятно, что смеялся он для виду, только чтобы не расклеиться. Но я всё равно не смог себя заставить посмеяться за компанию. Я даже улыбки не сумел выдавить. И это меня обеспокоило.

Беспокойство меня не покидало весь вечер, пока мы вчетвером ужинали у доктора Джеральдины.