Мальчик из Фракии

Готы, ехавшие вокруг, надрывали животы от хохота, слушая спор собратьев. Амвросий не все понимал в речи варваров. Родной для него была вульгарная фракийская латынь, смешанная из языка римлян и множества варварских наречий. Но все что маленький пастух мог разобрать, открывало ему совершенно другой — новый мир. Он был велик, прекрасен и опасен одновременно. В нем человеку полагалось быть гордым и отважным, опираясь не только на себя одного, но и на друга рядом.

Все время Амвросий размышлял, над тем, что произошло с ним за последние месяцы. Молился богу. Разве мог кто-то лучше его понять? Мальчика радовало, что теперь жизнь совсем не походит на ту, какой была она прежде. Он тревожился о том, что ждало его впереди. Мысленно повторял слова обращения к высшему существу: «Господь, правящий на небе как на земле, сохрани душу мою и тело мое, даруй хлеб мне на этот день и прости мне грехи мои…» Не все было ясно Амвросию в этом адресованном небу заклинании, которому научили его взрослые. Но мальчик свято верил в его магическую силу. Бог непременно должен был слышать слова ребенка.

Проезжая мимо спорящих готов Валент приостановил коня.

— О чем они, крестник? — обратился он к мальчику.

Амвросий пожал плечами.

— Не замерз?

— Нет. Мне тепло.

Малыш потянул ноздрями холодный воздух.

— Знаешь, почему готы не удержали Рим, отдав его императорам? Они жуткие хвастуны. Они храбрецы и заслуживают восхищения, но слова всегда у них впереди дел. Не то, что мы римляне, — и он подмигнул заулыбавшемуся мальчику.

— Нет, ты уж лучше расскажи, почему готы Рим захватили, — сменил собеседника чернобородый варвар. — Чьи легионы не устояли?

— Так было лучше для самого Рима, — ответил Валент, выпрямляя черные брови. В душе его царило отличное настроение. — Из всех народов только готы могли спасти старую цивилизацию. Они не разрушали наших порядков, а приняли их и защитили. Италия долгие годы жила спокойно под властью остготских королей, не зная разорения.

— Так чего же ты, добрый человек, учишь мальчишку черт знает чему!? — нахмурился чернобородый.

Валент почесал покрытую инеем бороду не зная, что и ответить.

— Просто я спросил… — робко заступился за римлянина Амвросий.

— Что?

— Его я спросил, — повторил ребенок немного смелей.

«Толковый мальчишка, не дает меня в обиду, хоть это ему и не по росту», — мелькнуло голове Валента, от внимания которого ничто не ускользало. Немало изучивший существо человека, он вновь ощутил в этом слабом юном создании какую-то еще только пробуждающуюся силу духа.

Итальянский изгнанник никогда не имел своих детей, но книги и бурно прожитые годы открыли ему многое. Он не верил во Христа, не верил в богов, не верил в колдовство и загробный мир. В его глазах не горел огонь фанатизма. Он был осторожен. Его не раз обманывали, предавали и пытались убить. Но Валент знал, что есть люди, которые заслуживают того, чтобы в них верить. Он был все еще жив, а это доказывало его правоту. Ненавидя врагов, римлянин всем сердцем любил друзей, любил, зная все их слабости — все недостатки.

— Да кто он тебе такой? — хмурясь, наседал на растерявшегося малыша чернобородый. — Ну, отвечай! Чего ты встреваешь. Кто он тебе такой?

Валент заглянул в желтовато-карие глаза ребенка, стараясь угадать, как тот себя поведет. В них он явственно ощутил страх. «Сколько лет этому пастушонку? — подумал римлянин. — Конечно, он боится. Кто не испугался бы на месте вот такого слабого существа? Разве можно одному устоять перед таким громадным и злым готом?»

— Он… мой друг, — неожиданно для самого себя произнес мальчик слово, значение которого давно жило внутри его одиночества.

— Не встревай впредь, когда старшие говорят, а то получишь от меня оплеуху!

— Не трогай мальчишку, — спокойно произнес римлянин. — Я, Валент из рода… — тут он на мгновение остановился. — …беру его под свою защиту.

— Я вам обоим сопли намотаю на кулак!

— Хватит, хватит ругани! Ссоры от голода самые дурные! Скоро уже будем на месте, — твердо вмешался Алавив. — Слышите, там кричит Феодагат. Показалась крепость. Подождите, князь встретит нас сладким вином и горячим хлебом.

— А ты больше не смей подшучивать над моей женой, — хмуро ответил чернобородый гот. — Она хоть и сестра тебе, а все же…

— Неужто там жарят мясо? — прошептал Валент, у которого желудок скулил от голода. — Я вижу дым! Как хорошо было бы сейчас…

— Не говори, я всех вас прощу! Не надо! — облизнул рассеченные в давней схватке уста ворчливый варвар. — Не надо, только не так. Я же голодный!

Валент улыбнулся. Поднял ладонь в торжественном жесте:

— Мир.

— Мир. Мир, — закряхтел еще недавно злившийся гот. — Как же я хочу баранью ногу! О, Иисус, сотворенный нашим отцом, как я хочу баранью ногу![47]

Амвросий сделал усилие, чтобы не засмеяться. Он посмотрел на римлянина уносящегося дальше. Обгоняя ехавших парами всадников, Валент стремительно мчался вперед. Снег комьями вылетал из-под копыт его коня. «Вот бы мне так! Вот бы мне оказаться на его месте!» — с восхищением подумал мальчик. По телу его пробежала приятная дрожь.