Мальчик из Гоби

Перевалив через Хоолт, поезд подошел к Баян-Урхаю. «Улан-Батор, Улан-Батор!» — радостно переговаривались пассажиры. Вскочив с места, Зориг подбежал к окну и увидел светлые здания Улан-Батора, раскинувшегося в долине прозрачной Толы. В лучах восходящего солнца, словно хрусталь, сверкали окна высоких красивых зданий. На одном из них над стеклянным куполом развевалось красное знамя.

— Это университет? — спросил Зориг.

— Да, — ответил сосед Зорига по купе. — Ну-ка признавайтесь, кто из вас говорил, что будет учиться на зооветеринарном факультете?

— Вот он, — ответил Зориг, указывая на приятеля.

— Как будто получилось, — сказал вдруг Тугэлдэр. Он уже давно сидел у столика и что-то писал.

Вот что написал Тугэлдэр:

Вы, должно быть, ее видели,
Может быть, вы ее знаете.
Утром, когда отъезжали мы,
Нас провожала она,
Полная смуглая женщина,
Женщина лет пятидесяти,
Та, что рукой все махала вслед,
Вслед уходившему поезду.
Это была моя мать!
Знайте, что я — ее сын!
Знаете, что в моем сердце?
Я, Тугэлдэр, всем скажу,
Перед людьми прямо стоя,
Гордо отвечу я вам:
Я горячо люблю родину,
Светлую, сильную родину!
Я горячо люблю матушку,
Давшую счастье и жизнь.
Может, вы тоже гобиец?
Знаете наши степи?
Знаете бедного мальчика,
Мальчика-батрака?
В стареньком, сношенном дэле
(Веревкою дэл подпоясан)
Он от восхода до вечера
Батрачил всегда на других.
Но как-то однажды отправился
В школу учиться народную.
Мать окропила дорогу
Белым как снег молоком.
Мать при прощанье не плакала
Мать говорила, счастливая:
«Пусть свои тайны великие
Мудрость откроет тебе!»
Я не забыл пожелания,
Я не забыл наставления.
Спросите: «Кто ж эта женщина?»
Это была моя мать!
Вон за окном расстилается
Светлая степь, где колышутся
Травы ее ароматные,
Пахнущие, как мед.
Здесь моя милая родина,
Здесь же прошло мое детство,
Здесь я учился и вырос,
Маму оставил я здесь…

Тайна пещеры Повесть Перевел М. Гольман

1. В погоне за белкой

Солнечным летним днем 193… года трое друзей — Туму́р, Жарга́л и Бат — отправились в горы за кедровыми шишками.

Тумур и Жаргал — ребята высокие, сильные. Бат — ростом не вышел и не ахти как силен. Зато он веселый и умный, и приятели его очень любят.

В вылинявшем зеленом дэле на ватной подкладке, подпоясанный тонким ремнем, в сдвинутой набок кепке, с корзинкой из бересты, он то и дело вырывался вперед, хотя подъем был крутым, а ноги соскальзывали с утрамбованной за многие годы тропинки в сырую от росы траву.

Склоны Бурхтэ́й-улы́,[46] изрезанные глубокими оврагами, густо поросшие лесом, были усеяны желтыми и белыми цветами, сквозь зеленую чащу, звеня, пробивался прозрачный горный поток, бравший начало из родников у самой вершины. Он ослепительно сверкал в лучах яркого солнца и пел веселую песню, словно приветствуя трех друзей.

Бату очень нравился их поход. Он то и дело наклонялся и рвал цветы для гербария — это было задание учителя, гонялся за бабочками и так незаметно для себя забрался в самую чащу.

Сквозь густую листву и ветви деревьев пробивались яркие солнечные лучи. Стояла глубокая тишина, лишь где-то в стороне щебетали птицы да постукивали о кору многовековых елей трудолюбивые дятлы.

Никого… Неужели он заблудился?

— Тумур! Жаргал! — закричал Бат.

— Ты где? — тут же донесся до него откуда-то снизу голос Тумура.

— Идите сюда! — обрадовался Бат. — Здесь полно земляники!

Он уже вдоволь наелся вкусной ягоды, собрал кое-что для друзей. Они не заставили себя ждать.

— А ну-ка, где твоя земляника?

— Пожалуйста, угощайтесь!

Бат насыпал друзьям полные пригоршни.

Жаргал — самый старший из них — был в этой компании заводилой.

— Отсюда пойдем в разные стороны, — распорядился он. — И без криков. Сборщики шишек никогда не окликают друг друга.

— А вдруг наткнемся на ягоды? — загорелся Бат.

— Ну что ж. Тогда, пожалуй, можно позвать, — снисходительно отозвался Жаргал. — Давайте договоримся: каждый крикнет два раза: «Ягоды! Ягоды!» — и все. Хорошо?

— Хорошо, — вместе сказали Бат и Тумур.