Мальчик из контейнера

— Легче самому в гроб лечь, чем видеть эти страдания и слезы, особенно детские, — мрачно высказался полковник, выйдя на улицу.

— Да уж, хорошего тут ничего нет, — согласился врач. — Вы еще не так часто с этим сталкиваетесь как я. Мне это отняло половину здоровья.

— Ты сегодня какой-то не такой? — заглядывая в глаза мужу, сказала Валя.

— Я всегда такой, — ответил Николай, расстегивая летную куртку. — А вот время меняется, меняет и людей. — Сняв тяжелые ботинки, выпрямился, долго смотрел на жену. — Две вести принесло в наш дом время: одна почти хорошая, вторая — так себе. С какой начать?

— Наверное, с той, что так себе, — сказала Валя. — Чтобы сначала пережить, а потом порадоваться. Я так думаю.

— Золотце, разговор долгий, давай перенесем его на кухню. Я сейчас сполоснусь, а ты собери чего-нибудь на стол, хорошо? Договорились!

— Чем еще он может меня удивить? — гадала Валя, расставляя посуду на кухонном столике. — Кажется, я уже ко всему готова.

— Где дети? — спросил Николай, выйдя из ванной. — Опять у соседей?

— У них. Наказала к девяти быть дома, скоро вернутся.

— Стопка водки найдется? — окинув стол взглядом, спросил Николай.

Валя принесла бутылку.

— Полетов завтра нет?

— Есть, но я не летаю.

— Что так?

— Буду сдавать дела.

— Как сдавать? Почему?

— Давай сюда бутылку, — улыбаясь, сказал Николай. Вид жены был такой, что не улыбнуться было нельзя. — Сдавать по приказу Главкома.

— А мы куда? Наташа школу не окончила…

— Этих школ у нее будет впереди не одна. Надо привыкать к этому. Садись, — кивнул на место за столом.

Николай налил полную рюмку водки себе и плеснул на донышко жене, долго смотрел на рюмку, потом поднял ее, перевел взгляд на Валентину.

— Что ни делается, все к лучшему, — произнес он. — За то, чтобы так и было, давай, подруга, тяпнем по малой!

Выпил, посмотрел на пустую рюмку, поставил на стол.

— На место Саши назначили, — сказал тихо. — Видать, путь у нас один до конца жизни.

— Отказаться нельзя было? — тревога в глазах Вали ничем не прикрыта. — Может, кто другой бы вместо тебя согласился?

— От желающих не будет отбоя — Москва! Только не принято у нас отказываться ни от плохого, ни от хорошего.

— Когда уезжать? — спросила Валя.

— Десять суток на передачу дел, неделю на сборы, итого семнадцать суток. Полетим самолетом. Главком выделил ИЛ-72. Там жить будем пока в гостинице ВВС в Люберцах. Из вещей громоздкое не берем, только чемоданы да ящики фанерные под посуду мне в ТЭЧ сколотят. Вот так!

— И Москва, а мне что-то не радостно, — сказала Валя с нескрываемой грустью. — Здесь мы, слава Богу, живем десять лет, привыкли, прижились, а теперь заново куда-то. Через десять лет ушел бы на пенсию, остались бы мы здесь до старости. Ты бы на рыбалку и охоту ходил.

— А старуха бы пряла пряжу, — в унисон продолжил Николай. — И жили бы мы душа в душу!

— И жили бы мы душа в душу, — согласно повторила Валя.

— Это от нас никуда, милая, не уйдет! — наполнил свою рюмку Николай. — Вот отдадим долг Родине, она поблагодарит нас за службу, и мы поставим домик на берегу окиян-моря, будем там жить-поживать да добра наживать! Будут внуки приезжать к нам, а ты будешь потчевать их своими прекрасными пирогами! Здорово! Вот за это и выпью!

— Саша погиб в Сирии, тебя тоже могут туда направить? — смотрела на мужа Валя.

— Конечно, могут, — подтвердил Николай. — Но это не значит, что я повторю его подвиг. Нужды, думаю, в этом не будет. А коль будет, то не сворачивать же с проторенного пути!

— Не нужен нам герой посмертно! — тихо, но упрямо сказала Валя.

— Все будет, дорогая, как надо! — обнял Николай жену. — «Солдат вернется, ты только жди!» Договорились? А теперь — ко второму известию.

— Оно лучше этого?

— Оно никакое! Зоологическая мама объявилась.

— Как это никакое! Разве мама может быть никаким?

— Настоящая мама не может, ты права. А та, что выкинула родного сына в мусорный ящик, в моей жизни ничего не значит! Ни один нерв не отзовется на ее стон! Просит прощения, говорит, всю жизнь проклинала себя за это.

— Коля, — встрепенулась Валя, — может, она на самом деле переживает! Мы же ничего не знаем об этой истории.

— Не знаю, и знать не хочу! — голос Николая стал неузнаваемо грубым, чужим.

— Может…

— Не может! Бросить живого ребенка умирать в мусорном ящике человек не-мо-жет! А скотина может! Со скотами мне не по пути! Все! К этому вопросу больше не возвращаемся!

— Коля, родной! — обняла Валя за шею мужа, лицо которого пошло пятнами.

— Если ты хочешь мне добра, не заводи никогда об этом разговора! — по слогам, тихо, но убедительно попросил Николай.

— Как ты узнал об этом? — гладила плечо мужа Валя.

— Письмо получил на войсковую часть.

— Откуда она узнала? — пожала плечами Валя.

— Не знаю!

— Может, она и не мать совсем?

— Не может, а стопроцентно — не мать! Матери такими не бывают!

— У Малахова такие случаи разбираются постоянно… ДНК…