Мальчик из контейнера

Валентина Ивановна не одобряла выбор Коли, более того, она была против. Двое погибших мужчин в семье — этого достаточно для объяснения причины ее протеста. Но она не настаивала, не отговаривала, а только в своей манере замечаний, примера, подсказки старалась сбить его с намеченного жизненного пути. Коля даже подумать не мог, что мама не хотела бы видеть его летчиком. Муж — летчик, зять — летчик, так кем же быть сыну? Вопрос излишний. Он будет летчиком! Даже если не получится в этом году, поступит в следующем. Год поработает на заводе, позанимается еще и поступит.

Выпускной бал прошел красиво и волнующе. Ждали долго момента расставания с детством, юностью, с вынужденным однообразием. Хотелось свободы! Полета ввысь! К солнцу! И в то же время, как грустно и тягостно от мысли, что уже никогда не будет у тебя привычных друзей, шумных школьных дней, тайной влюбленности, возникшей как из сказки. Вчера только была она девчушкой с рыжими косичками, веснушками на курносом личике, а сегодня это голубоглазая красавица с роскошной прической. Вчера он был вихрастый мальчишка-забияка, носился по коридорам как угорелый, на его курточке всегда не хватало пуговиц, зато с избытком было чернильных пятен, а сегодня это высокий, стройный парень-весельчак, душа класса.

Во время танцев к Кире подошел парень-весельчак, только был он почему-то более смущен, чем весел.

— Ты уезжаешь из Липецка? — спросил он Киру.

— Наверное. Не знаю пока, — ответила она, и как-то по-особому посмотрела на паренька. — А ты?

— Тоже пока не знаю.

— У меня мама не совсем здорова, — сказала Кира.

— У меня мамы совсем нет.

— Я знаю. Ты из интерната.

— Да, оттуда. Теперь надо где-то работать. Работать и учиться.

— В вечернем или заочном?

— На заочном, наверное, проще.

— Жить есть где?

— Обещают комнату в общежитии, потом, как освободиться какая-нибудь квартира, сказали, переведут.

— В общежитии не очень хорошо, говорят, жить.

— Многое зависит от самого. Опыт выживания имею, — усмехнулся, — не пропаду.

— У меня тоже есть такой опыт, — вдруг, совсем того не желая, открыла свою тайну Кира.

— Какой? — не понял юноша.

— Я до трех лет была в детдоме.

— А где родители?

Танец закончился, пары разошлись. Юноша поглядел на Киру какими-то необыкновенными глазами, в них, кроме откровения, была нескрываемая радость. Был еще один у них танец, в конце которого Гриша, так звали юношу, передал Кире записку с номером его телефона.

Колю пригласила на танец Адель. Она училась в параллельном классе, и часто они встречались в коридорах школы как старинные друзья. Адель занималась в хореографическом кружке, успех ее был сногсшибательный, все ей пророчили звездную жизнь. К ее чести, очевидно, в том заслуга воспитателей детдома, она не задирала нос. Но дистанцию держала. Недолюбливала «домашних», это если мягко сказать. Считала их изнеженными слюнтяями. Друзей и подруг среди маменькиных деток не имела, а желающих к ней приблизиться, отшивала просто — уходила, не дослушав и половины их банальной истории.

— Ну что, Кока-Кола, пришла пора и нам расставаться? — сказала Адель улыбаясь. Улыбка была не прежняя, а какая-то вымученная, наигранная.

— Да, Адель, се ля ви! Никуда не денешься! — попытался так же в игривой шутке скрыть свое волнение Коля.

— Ты не передумал? Там же опасно.

— Где ее нет, этой опасности. Каждому из нас может свалиться кирпич на голову, но мы же не ходим с подушками на голове. Я верю в судьбу. В моей судьбе нет на крыше кирпича, поджидающего меня.

— Хорошо, если бы так оно и было, — согласилась Адель, и спросила: — Куда собирается поступать Кира?

— Во все ВУЗы мира, — улыбнулся Коля. — Видел ее, читающей объявление педагогического. Но с таким же успехом она могла читать и из технического нашего.

В конце бала Коля, прощаясь с Адель, попросил ее приходить к ним в гости.

— Мама вас всех часто вспоминает, — сказал он, чтобы усилить значение приглашения.

— Спасибо! — поблагодарила Адель, и спросила, когда Коле уезжать в Армавир. — Обязательно зайду, — заверила она, чмокнув, прощаясь, его в щеку. — Привет маме Вале передавай!

Мама Валя ушла почти сразу же после торжественного часа. Она поздравила, не показав слез, своих детей и Адель с окончанием школы и вступлением в большую жизнь. Ушла незаметно для детей, которые вдруг стали совершенно другими, они скачком повзрослели. И родители для них в одно мгновение превратились не в наставников, а в равных, с кем можно и поспорить, отстаивая свою точку зрения. И это справедливо. Взрослые выработали свои правила жизни, определили принципы и нравственные убеждения, и считают, что имеют право заставить следовать этим принципам и правилам своих детей. Дети, вкусив чего-то нового из других миров, считают старшее поколение изрядно устаревшим в своих правилах, порой даже смешным, и отстаивают свое право на иную жизнь.

— Да, конечно, — говорят родители своим строптивым детям, — вы умные, мы дураки! Только когда жареный петух клюнет, то прибежите к дуракам просить помощи!

— Не прибежим! — заверяли дети.