Мальчик из леса

Они проехали по мосту Таппан-Зи и направились на север, вдоль Гудзона. Если Штраус не шутил насчет «тюрьмы», Уайлд прекрасно представлял, куда его везут.

— Синг-Синг? — спросил он.

— Да.

— Почему?

— Хочу, чтобы вы увидели все своими глазами, Уайлд. Хочу, чтобы вы все поняли.

Исправительное учреждение Синг-Синг (меньше часа езды от Манхэттена) — одна из самых известных тюрем на свете. Построенная в первой половине девятнадцатого века, эта тюрьма пряталась на самом видном месте. Пассажиры, регулярно совершающие поездки на «Метро-Норт» до Центрального вокзала Нью-Йорка, всякий раз проезжают мимо Синг-Синга. С Гудзона можно рассмотреть само здание тюрьмы, расположенное на завидном участке земли с видом на реку. В Синг-Синге находится печально известный электрический стул Олд Спарки, на котором приняли смерть более шестисот человек, включая предполагаемых советских шпионов Юлиуса и Этель Розенбергов, казненных в 1953 году. Говорят, что Юлиус первым сел на электрический стул, и смерть его была быстрой. Затем к этому же стулу подвели Этель — страшно подумать, что она чувствовала в тот момент, — но ее казнь прошла не так гладко. Свидетели утверждают, что смерть наступила лишь после нескольких попыток. Что сердце ее, несмотря на электрические разряды, продолжало биться, даже когда от головы пошел дым.

Уайлд понять не мог, зачем Саул Штраус везет его в Синг-Синг.

Штраус остановился на тюремной парковке для посетителей и заглушил мотор.

— Пойдемте. Это ненадолго.

Похоже, Саул подергал за нужные веревочки, поскольку они с Уайлдом быстро оказались в самом начале очереди. Вывернули карманы и прошли через арочный металлоискатель. Зал для посетителей выглядел как школьная столовая на стероидах. Столы и стулья, никаких стеклянных перегородок с телефонными трубками, как показывают по телевизору. Заключенные в открытую обнимались с любимыми, и никто им не мешал. Уайлд ожидал увидеть здесь жен, подруг, родителей, братьев и сестер, но посетителями по большей части были семьи с маленькими детьми. В зале было полно детей. Некоторые проводили время в пестром «семейном уголке», похожем на комнату в детском саду, с настольными играми, детскими книжками, игрушками и материалами для поделок. Некоторые выходили во двор и проводили время на детской площадке.

Охранники проводили Штрауса и Уайлда к столику в четвертом ряду, возле двери для арестантов. Им велели сесть и не вставать, пока к ним не подойдет заключенный. Уайлд хотел было уточнить подробности, но решил: раз уж дело зашло так далеко, пусть Штраус играет свою роль до конца. Что-то зажужжало. Дверь, ведущая в тюрьму, отъехала вбок. Из нее хлынул поток заключенных. Все бросились к своим семьям. Уайлд взглянул на Штрауса.

— Наш выйдет последним, — сказал тот.

Уайлд не понял, о чем он, но подумал, что вскоре все узнает. Когда поток мужчин иссяк (в Синг-Синге отбывают наказание одни лишь мужчины), в зале появился последний человек — в кресле-каталке. Уайлд понял, почему их усадили у самой двери.

Чтобы не утруждать инвалида.

Мужчина в кресле был чернокожим. Волосы короткие и седые, кожа задубелая, глаза желтушные. Уайлд решил, что ему за пятьдесят. Может, за шестьдесят. Тюрьма старит человека. Конечно, это речевой штамп, но иной раз штампы бывают весьма уместны.

Долговязый Саул Штраус выпрямился во весь рост, а потом наклонился и обнял чернокожего мужчину:

— Привет, Реймонд.

— Привет, Саул.

— Знакомься, это Уайлд. Уайлд, это Реймонд Старк.

Уайлд пожал мужчине руку. Рукопожатие Старка было крепким.

— Приятно познакомиться, Уайлд.

— И мне, — сказал Уайлд, потому что не знал, что еще сказать.

Реймонд Старк посмотрел на него снизу вверх и улыбнулся. От улыбки все лицо его засияло.

— Вас нашли в лесу, когда меня держали в Ред-Онион, — сказал он. — Это тюрьма строгого режима в Вирджинии. Тогда я только сел. Еще на что-то надеялся, понимаете? Верил, что власти осозна́ют свою ошибку. И меня с минуты на минуту выпустят на волю. — Уайлд понял, что этот человек провел в тюрьме больше тридцати лет. — Про вас тогда было много статей. Я все их читал. Эта ситуация… То есть у вас не было ни семьи, ни каких-либо связей. Ни прошлого, верно?

— Верно.

— Даже не знаю, благословение это или проклятие. — (Саул сел и жестом велел Уайлду сделать то же самое.) — Спасибо, что пришли, — сказал Реймонд, обращаясь к Уайлду.

Уайлд взглянул на Реймонда, затем на Штрауса:

— Не хотите объяснить, зачем я здесь?

— В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году Реймонда арестовали за убийство молодого человека по имени Кристофер Энсон. Энсона зарезали в Динвуде, это район Вашингтона. Полиция решила, что Энсон хотел купить наркотики. И оказался там, где оказываться не следовало. Хотя, чтобы не очернять имя жертвы, в прессу об этом не сообщали. В общем, его ударили ножом — один раз, в сердце, — и ограбили. Вы тогда были слишком юны, поэтому ничего не помните. Но дело было громкое. Энсон был белый, из богатой семьи, учился в колледже. Общественность требовала вынести смертный приговор.