Мальчик из Уржума

- Отошли ясные деньки, - ворчала по утрам старуха-кухарка, зажигая коптилку. - Теперь как примется, так уж и будет и будет лить без конца, покуда снегу бог не пошлет.

Кряхтя и позевывая, старуха принималась ставить самовар и только тут замечала в потемках Сергея.

- А ты, ученый, уж и в поход собрался... Вымокнешь, парень, как рыба. Хоть бы чаю дождался, у меня самовар мигом поспеет.

Но Сергею некогда было дожидаться чая. Он нахлобучивал фуражку, поднимал узенький воротник своего пальтишка и выходил на мокрую, холодную улицу.

Керосиновые фонари мигали на ветру. Кое-где в деревянных низеньких домишках были тускло освещены окна, и с улицы видно было, как за ситцевыми занавесками двигаются тени - там собирались на работу.

Итти Сергею было трудно. Ноги разъезжались. Под сапогами чавкала и хлюпала жирная грязь. Чернели глубокие лужи. Сергей то обходил их сторонкой, то перепрыгивал через них, стараясь не промочить сапог.

Шел он быстро, размашисто, но всё-таки успевал заметить многое, что попадалось на пути.

А больше всего привлекало его взгляд окно писчебумажного магазина, где за стеклом между коробками почтовой бумаги и горками записных книжек лежала раскрытая готовальня. До чего же она была хороша! Футляр черный, подкладка малиновая, бархатная, а на бархате так и блестят два циркуля. Один измерительный, другой чертежный. Рядом с циркулем - два рейсфедера, и здесь же большой стальной транспортир, стальная линеечка и футлярчик для карандашей.

А рядом с готовальней в том же окне лежало штук пятнадцать лекал самой причудливой формы, - они, видно, продавались вместе с готовальней. Может, даже за ту же цену.

Эх, с этой готовальней можно было бы такие чертежи делать, что сам Жаков - учитель черчения - и тот бы не придрался.

Да еще хорошо бы столик отдельный где-нибудь раздобыть, хоть маленький. А то приходится работать за кухонным столом. Того и гляди сальное пятно на чертеж посадишь.

* * *

Вот уже полтора месяца, как Сергей жил у Людмилы Густавовны, и все эти полтора месяца изо дня в день повторялось одно и то же.

Часов в девять вечера старуха-кухарка принималась мыть посуду. Мыла она не торопясь. Чугуны терла песком, ножи и вилки чистила тертым кирпичом или наждачной бумагой. А пока она возилась с посудой, Сергей нетерпеливо шагал взад и вперед по кухне.

Ну когда же старуха кончит уборку и освободит стол?

Но старухе спешить было некуда.

Наконец, не вытерпев, Сергей сам хватал ножи и вилки и так яростно принимался тереть их наждаком, что кухарка даже пугалась:

- Легче, парень, черенки не поломай!

Но вот уборка подходила к концу. Кухарка принималась мыть стол. Сначала поливала его кипятком из чайника, потом скребла большим кухонным ножом, потом мыла мочалкой и снова поливала кипятком. От стола шел пар, его шершавая доска лоснилась и становилась желтой, как масло.

Сергей только этого и ждал. Он хватал чистую тряпку и насухо вытирал этот занозистый, старый стол.

Вот теперь можно и поработать. На столе появлялся большой квадратный лист белой бумаги. Сергей осторожно прикреплял его на углах стола кнопками, затем доставал из своей корзинки пузырек с тушью, старую казенную готовальню, два остро отточенных карандаша и резинку.

- Ну, дорвался голубчик. Теперь всю ночь сидеть будет, - говорила старуха и, намочив голову под рукомойником, принималась на ночь заплетать жидкие косицы.

Но Сергей уже не слышал ни старухиных слов, ни ее шарканья по кухне. Он подвигал к себе поближе настольную керосиновую лампочку, надевал на нее бумажный колпачок, который смастерил сам, и начинал чертить.

Острый карандаш легонько скользил по плотной белой бумаге, иголочка циркуля оставляет чуть заметные точки. И вдруг - снова шаги. На кухню, шлепая туфлями, заходит Людмила Густавовна.

Каждый вечер она обязательно заглядывает во все углы своей квартиры.

- С огнем надо быть осторожнее, - говорит она, останавливаясь возле Сергея. - Не дай бог, пожар может случиться...

Больше всего в жизни она боялась мышей и пожаров.

Сергей, не отрываясь от чертежа, молча кивал головой.

- Ты слышишь, что я сказала? - спрашивала Людмила Густавовна.

И Сергей еще раз кивал головой:

- Мгм... мгм... Ага...

Заглянув за печку, где храпит старуха, и мимоходом зачем-то пощупав мокрое полотенце на веревке, Людмила Густавовна величественно удаляется из кухни. Папильотки дрожат и качаются у нее на голове.

Ну, наконец-то ушла.

Теперь Сергей остается полным хозяином на кухне.

Как хорошо, что так тихо стало в квартире! Только из умывальника мерно каплет в лохань вода да тикают на стене часы.

Сергей достает рейсфедер, подносит его к лампе и пристально смотрит на кончик. Нужно проверить, не пристала ли к перу маленькая ворсинка или пушинка. Если не снимешь ее во-время, пропала вся работа: вместо черной, тонкой, красивой линии на бумаге останется хвостатая комета.

Сергей снимает сапоги и ходит вокруг стола, разглядывая со всех сторон готовый чертеж.