Мальчик, который переплыл океан в кресле

– Я получил золотую звезду, – гордо сообщает Билли. – Учитель спросил: если бы мой папа выиграл две тысячи фунтов в лотерею и отдал мне половину, что бы у меня было?

– И ты сказал, что тысяча фунтов, да? – Папа подхватывает палочками водоросль и бросает ее в рот. С его губ свешиваются темно-зеленые нитки, точь-в-точь ленты на день святого Патрика.

Он медленно всасывает их и жует, пока зубы его не покрываются зелеными пятнами.

– Я сказал, что у меня был бы инфаркт, – отвечает Билли.

Папа кашляет и стучит себя кулаком в грудь. Я уже решаю применить хватку Хеймлиха, но тут папа улыбается и говорит:

– Молодец, Билли.

Папа рад, что Билли осваивается в новой школе.

– А потом я шел домой и заглянул в лужу. Это было даже лучше, чем золотая звезда, – продолжает Билли.

Я просто киваю: Билли вечно возится в грязи, я так к этому привык, что практически не замечаю.

– А еще у меня есть огромный секрет, который я не могу никому рассказать. – Братишка перестает возиться с лишней парой палочек для еды и изо всех сил подмигивает мне.

Билли повторяет, что у него есть секрет, и снова моргает мне. Он так сильно вцепился в палочку, что та сломалась. Мне не нравится направление, которое принял наш разговор. И я знаю, что подмигивание – это тайный знак детективного агентства «ШПИОН». Я размахиваю ногой, и папа внезапно воет, как оборотень. Потом он спрашивает, за что я его так, и я отвечаю, что просто проверял коленный рефлекс. В его возрасте пора уже следить за такими вещами.

– Вы что, не хотите узнать мой секрет? – не сдается Билли, хотя я игнорирую его так усердно, будто на нем плащ-невидимка.

Понимаете, что бы там за тайна ни была у брата, она наверняка связана со «ШПИОНом». Мои внутренности трепещут, как ветряная мельница из бумаги: Билли собирается рассказать папе, как мы принесли Перл письмо в наш старый дом, а теперь посылаем ей смайлики. Если папа узнает об этом, то долго не угомонится. Еще я спрашиваю себя, зачем вообще Билли начал этот разговор, но затем перестаю спрашивать: все, что делает Билли, неизменно покрыто для меня завесой тайны.

Чтобы братишка замолчал, я прошу папу налить мне стакан воды. Папа спрашивает, почему я сам этого не сделаю, и я отвечаю, что перегрелся на солнце. Билли хихикает и несколько раз повторяет: «Перегрелся на солнце». Когда папа отходит к раковине, я шепчу Билли, что нам нельзя рассказывать папе про наше детективное агентство, а то нас ждут большие неприятности. Такие большие, что по сравнению с ними Биг-Бен покажется брелоком для ключей.

– Ладно, – шипит Билли. – Ни слова не скажу.

И он дотрагивается до кончика носа в знак того, что это наш секрет.

– Запомни: мы никогда не найдем Перл, если ты заикнешься об этом при папе. Он не хочет, чтобы шпионили за кем-нибудь. Похоже, он даже не хочет, чтобы мы нашли Перл. Понимаешь? Нельзя рассказывать ему наш секрет.

Я произношу каждое слово по отдельности – так больше шансов, что Билли меня поймет.

И слышу шум воды вдалеке: папа наливает мне воды в стакан.

– Но я собирался поведать ему совсем другой секрет, – шепчет Билли.

Я уставился на него:

– А чего тогда ты моргал? Это же наш тайный знак!

– Ааа… – шипит брат. – Я забыл. Мне что-то в глаз попало. Возможно, грязь: по пути из школы я нашел улитку, назвал ее Брайаном и положил в карман. – Билли что-то напевает себе под нос. – А потом я устроил ему новоселье.

– И что тут такого секретного?

– Теперь Брайан живет в твоей кровати.

Я ужасно взбешен: мало того что Перл так и не ответила на мое сообщение, так еще вся моя кровать покрыта слизистыми дорожками. Я спрашиваю папу, можно ли мне пойти прогуляться после ужина. Билли хочет напроситься со мной, но папа говорит, что ему надо принять ванну: нельзя же идти в школу таким вонючим. Билли показывает на меня и говорит: «Ну вот он же ходит»; потом братишка так пыхтит и сопит по поводу того, что ему придется остаться дома, что вполне мог бы посостязаться с волком из «Трех поросят».

Выбравшись наружу, я отхожу от дома на безопасное расстояние. Когда меня уже нельзя заметить из нашего окна, я достаю из кармана эту тупую улитку, которую нашел у себя в кровати, и пуляю ее в чей-то сад:

– Прости, приятель, но я не делю ложе с улитками.

В этот момент я понимаю, что в саду кто-то есть и я только что запустил улиточным снарядом ему прямо в голову.

Я стремительно нагибаюсь; человек потирает затылок, бросает взгляд по сторонам и возвращается к прежнему занятию: роет в земле ямку. Мои детективные навыки тут же говорят мне, что совершено преступление и этот мальчик собирается что-то закопать. Или кого-то.

Я представляю, что случилось бы, если бы я, как агент «ШПИОНа», позвонил в полицию и сказал следующее.

Я. Свяжите меня с офицером. Мне нужно рассказать о преступлении, совершаемом сейчас в районе Шантри, Эдем.

Полицейский. Хорошо. Вы можете рассказать, какого рода преступление? Мы подъедем через несколько минут.

Я. Человек роет яму. Это же доказательство.

Полицейский. Да, это доказательство того, что ему нужна яма.

Я. А что, если он собирается закопать тело?