«Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

Неподалеку от деревни Куросака, в провинции Хоку, есть водопад Юрэй-даки, который еще величают водопадом Призраков. Почему ему дали такое имя, неизвестно. У подножия водяного потока – маленький синтоистский храм, посвященный местным богам. Люди дали ему название Та́ки Даймёдзин. А напротив входа в храм стоит небольшой деревянный ящик – такие называют сайсэн-ба́ко, – чтобы верующие складывали в него пожертвования.

История, которую вам предстоит услышать, как раз об этом самом ящике.

Однажды в холодный зимний вечер примерно тридцать пять лет тому назад[66] женщины и девушки, работавшие на пеньковой фабрике в Куросаке, закончив трудовой день, собрались в прядильне. Подмораживало, они замерзли и, чтобы согреться, расселись вокруг жаровни и принялись развлекать себя историями о привидениях. Рассказали десяток или полтора, и стало им как-то тревожно. Во всяком случае, некоторые из девушек выглядели явно напуганными. И тогда одна из них, вероятно, чтобы разрядить обстановку, воскликнула:

– Вы только представьте, а каково будет, например, той, что прямо сейчас отправится одна-одинешенька к водопаду Призраков!

Предположение это заставило всех вскрикнуть, а у некоторых вызвало даже приступ нервического смеха…

– А я, – заявила одна с вызовом, – всю свою пеньку́, что начесала за день, отдала бы той, которая пошла туда!

Разумеется, она говорила не всерьез, а так – чтобы покрасоваться…

Но ее игру подхватили.

– И я отдала бы, – сказала другая.

– И я! – закричала третья.

– Да каждая из нас… – заверила четвертая.

И тогда одна из работниц – ее звали Ясумото О-Кацу, она была женой плотника – встала и сказала:

– Послушайте, если вы на самом деле обещаете отдать все, что наработали за день, то я, пожалуй, схожу к Юрэй-даки.

Предложение встретили шумно: кто с протестом, отговаривая, но большинство – с изумлением. Тем более что она была с ребенком – ее малютка-сын, мальчик двух лет, спал у нее за спиной в специальной сумке, и шум его, похоже, совсем не тревожил – он мирно посапывал.

Так вот, сначала, конечно, к ее словам отнеслись без должной серьезности. Но когда она повторила свое предложение несколько раз, стали обсуждать детали. По очереди каждая из прядильщиц подтвердила – да, она отдаст все, что сделала за день, О-Кацу, если та сходит к Юрэй-даки. Но одна из женщин задала резонный вопрос:

– А как мы узнаем, что ты там действительно побывала?

Ответила самая старшая из женщин-работниц. Все ее уважительно звали Оба-сан или просто «бабушка»:

– Пусть она принесет ящик для пожертвований, что там стоит. Этого доказательства будет достаточно.

– Я принесу! – крикнула О-Кацу. И немедля выскочила из прядильни на улицу. Ребенок мирно спал у нее за спиной.

Ночь стояла морозная, но было ясно. О-Кацу торопилась, поспешая вниз по дороге. Двери и ставни домов, выходящих на улицу, были плотно закрыты – холод усиливался, и обитатели стремились защититься от него.

Покинув деревню, женщина очутилась в царстве тишины. По обе стороны дороги расстилались безмолвные, припорошенные инеем замерзшие рисовые поля. Ночь была безлунной, но звезды светили. Стук сандалий по мостовой – пик-ба́, пик-ба́ – звонко разносился в тишине. Часа полтора она шла по проезжей дороге, а затем свернула на тропу. Та была узкой и, петляя, теснилась к утесам. Чем дальше женщина шла, тем труднее было двигаться – тропа была неровной. И сгущалась тьма. Но О-Кацу знала путь и вскоре услышала шум падающей воды. Через несколько минут тропа вывела в узкую горную долину, и глухой прежде звук водопада превратился вдруг в густой мощный рокот – еще до того, как стала видна громада потока, тускло мерцающего на фоне тьмы. С трудом женщина разглядела храм – он был едва виден во тьме, а затем и ящик для пожертвований. Она рванулась к нему, протянула руку…

– Здравствуйте, О-Кацу-сан! – вдруг раздался ясный голос откуда-то из глубины падающего потока.

Женщина застыла – ужас сковал ее.

– Здравствуйте, О-Кацу-сан! – вновь произнес тот же голос. Но тон его изменился. Теперь в нем слышалась угроза.

Но О-Кацу была храброй женщиной. Преодолев испуг, она схватила ящик для пожертвований и побежала. Больше она ничего не видела и не слышала – страх подгонял ее, и она бежала во весь дух, пока не выскочила на проезжую дорогу. Тут она немного отдышалась и пошла уже медленнее, но все равно споро; и в округе был ясно слышен стук ее сандалий по мостовой – пик-ба́, пик-ба́. Она вошла в деревню и вскоре уже отворила дверь в прядильню.

Как ее встретили товарки, едва она, задыхаясь, ввалилась в помещение с ящиком для пожертвований в руках! Они закричали, загалдели, приветствуя ее! А потом, затаив дыхание, слушали рассказ: общий крик ужаса раздался, когда она сказала о голосе, что звучал из вод потока и дважды окликнул ее по имени…

– Что за женщина! – наперебой говорили они. – Отважная О-Кацу! Она честно заработала свою пеньку!

Но тут раздался голос самой старшей из женщин, Оба-сан:

– О-Кацу! Сынок твой, поди, совсем замерз! Давай его сюда, ближе к огню. Пусть погреется.