«Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

Теперь следует сказать, что японский сад – это не сад цветов, как и не создан он для выращивания каких-то растений. В девяти случаях из десяти в нем нет ничего, что напоминало бы клумбу. В некоторых садах имеется редкий зеленый побег; в некоторых вообще отсутствует всякая зелень, и они полностью состоят из камней, гальки и песка, хотя такие являются исключением[110]. Как правило, японский сад – это ландшафтный сад, но при этом возможность его существования не зависит от какой-то установленной площади землеотвода. Он может занимать как один акр, так и много акров. Он может располагаться на участке всего лишь в десять квадратных футов. Он может в крайних случаях быть и намного меньше, ибо определенный тип японского сада может быть создан на столь малой площади, что умещается в токонома. Такой сад во вместилище величиной не больше блюда для фруктов называется конива или токо-нива, и его можно иногда увидеть в токонома маленьких скромных жилищ, настолько плотно втиснутых между другими постройками, что у них нет ни клочка земли, где можно разбить внешний сад. (Я говорю «внешний сад», поскольку в некоторых больших японских домах имеются внутренние сады как на верхнем, так и на нижнем этаже.) Токо-нива обычно выполняется в какой-нибудь необычного вида лохани, или в неглубоком резном ящике, или в иной емкости самой причудливой формы, для обозначения которой даже не существует ни одного английского слова. Там создаются крошечные горки с крошечными домами на них, и микроскопические пруды, и речки с перекинутыми через них крохотными горбатыми мостиками, и причудливые крошечные растения в роли деревьев, и гальки необычной формы, служащие скалами и утесами, также имеются крошечные торо и, быть может, еще и крошечные тории, одним словом – это очаровательный живой макет японского пейзажа.

Еще одно условие первостепенной важности, которое непременно следует помнить, состоит в том, что для понимания красоты японского сада необходимо понимать – или хотя бы учиться понимать – красоту камней. Не вырубленных рукой человека камней из каменоломни, а камней, над формой которых потрудилась одна лишь природа. Пока вы не будете чувствовать, и глубоко чувствовать, что камни имеют характер, что камни обладают оттенками и сочетаниями света и тени, художественная сущность японского сада не сможет вам открыться во всей своей полноте. Иностранцу, каким бы эстетичным он ни был, это чувство требуется развивать учением. У японца это чувство врожденное; душа нации понимает природу неизмеримо лучше, чем мы, во всяком случае – в ее видимых формах. И хотя, будучи человеком Запада, обрести истинное чувство красоты камней вы сможете лишь после длительного изучения принципов их выбора и применения японцами, предметы таких уроков будут присутствовать повсюду вокруг вас, если ваша жизнь протекает в глубинке. Вы не пройдете по улице, не обратив внимания на готовые задачи и задания по эстетике камня, которую вы собираетесь освоить. Вблизи храмов, у обочин дорог, перед священными рощами и во всех парках и общественных садах, равно как и на всех кладбищах, вы заметите большие, неправильной формы плоские плиты природного камня – в основном добытые из речных русел и обточенные водой – с выбитыми на них иероглифами, но необтесанные. Они были установлены как обетные таблички, как мемориальные памятники, как надгробные плиты, и они намного дороже обычных колонн и хака из тесаного камня с резными рельефными фигурами божеств. Еще вы увидите перед большинством храмов, более того – почти во всех крупных усадьбах огромные, неправильной формы валуны гранита или иной скальной породы, отшлифованные горными потоками и превращенные в хранилища воды (тёдзубати) благодаря выдолбленному сверху углублению округлой формы. Таковы самые обычные примеры использования камней даже в самых бедных деревушках; и если вы обладаете хоть каким-то природным художественным чувством, то непременно рано или поздно обнаружите, сколь много превышают красотой эти природные формы любые творения, вышедшие из-под резца каменотеса. Возможно, вы наконец настолько привыкнете к виду надписей, высеченных на поверхности скал, особенно если много путешествуете по стране, что часто будете ловить себя на том, что невольно ищете взглядом тексты или иные следы резца там, где их нет и даже, возможно, не могло быть, так, как если бы по закону природы иероглифы были непременным атрибутом формации горных пород. И камни начнут, быть может, обретать для вас индивидуальность, свое лицо – побуждать настроения и чувства, как они побуждают их у японцев. И действительно, Япония – это в том числе страна побуждающих мысли и чувства каменных форм, как это бывает свойственно горным странам вулканического происхождения; и такие формы, несомненно, нашли свое место в воображении нации задолго до времени появления того древнего текста, что повествует о демонах в Идзумо, «которые заставили скалы, и корни деревьев, и листья, и пену изумрудных вод заговорить».