«Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

И, как подсолнух, что цветком вослед земному движется светилу,
Она, не отрывая глаз, следит за божеством своим…

И вновь я вижу блики солнца на том далеком холме в Уэльсе; и Роберт снова стоит подле меня – у него нежная девичья кожа и золотистые локоны. Мы искали ведьмины круги… Роберт с тех пор, должно быть, сильно изменился. Его одаренная натура расцвела и явила нечто яркое, значительное, необычное – мне и не узнать его теперь… Я люблю его, как и прежде: жизнь бы за него отдал… А ведь в том и есть высшее проявление любви – когда жертвуешь жизнью за друга…]

Хорай

Голубое видение глубины, теряющейся в высоте, – море и небо, перетекающие друг в друга в мерцающем тумане. Весенний день, утренний час…

Только небо и море – лазурная безбрежность… Ближе рябь воды ловит серебристый свет, тонкие струйки пены кружат в водоворотах. Но чуть дальше уже не видно движения и цвета неразличимы: только неясная голубизна теплой воды, убегающая вдаль, чтобы расплавиться в синеве воздуха. Там нет горизонта: только даль, уходящая в бесконечность, только необъятная вогнутая поверхность где-то далеко впереди да сильно выгнутая над вами и цвет, густеющий в высоте. Но где-то в середине этой легкой синевы различимо едва видимое очертание башенок дворца с высокими крышами – рогатыми и изогнутыми некий призрак древней красоты, мягко подсвеченный солнечными лучами, приглушенными, как древняя память.

То, что я попытался описать, – какэмоно: японская живопись на шелке. Она висит на стене в моей спальне. Картина называется «Синкиро», что означает «мираж». Но очертания миража вполне внятны. Это мерцающие врата священного Хорая, а луноподобные крыши – это кровли дворца Короля-Дракона. По явленной архитектурной манере (хотя написана картина совсем недавно кисточкой японского мастера) угадывается древняя стилистика – более чем двухтысячелетней давности.

В китайских книгах того времени много говорится об этом месте.

В Хорае нет ни смерти, ни боли. Там нет зимы. Там всегда цветут цветы и зреют плоды. Если однажды вкусить от тех плодов, то никогда уже не придется изведать жажду и голод. В Хорае растут волшебные растения со-рин-си, рику-го-ои и бан-кон-то – они исцеляют любые недуги, и еще там растет другая волшебная трава – ё-син-си, которая оживляет мертвых. Чудесную траву орошает волшебная вода, единственный глоток которой дарует вечную юность. Обитатели Хорая вкушают рис из очень-очень маленьких плошек, но рис никогда в них не иссякает, сколько бы его ни ели, и так до тех пор, пока тот, кто ест, не насытится. И вино жители Хорая пьют из очень-очень маленьких чашек; но нет человека, что способен осушить чашку, с какой жадностью бы он ни пил – до тех пор, пока не снизойдет на него приятная дремота опьянения.

Обо всем этом и еще о многом повествуется в легендах из эпохи династии Цин. Но в то, что люди, записавшие эти легенды, видели когда-нибудь Хорай – даже его мираж, – поверить невозможно. На самом деле ведь не существует ни магических плодов, что насыщают человека навсегда, ни травы, что воскрешает мертвых, ни плошек, где никогда не кончается рис, ни чаш, в которых не иссякает вино. Неправда, что скорбь и смерть никогда не посещают Хорай, как неправда и то, что там не бывает зимы. Зима в Хорае холодная – ветер пронизывает до костей и громоздит сугробы на кровлях Короля-Дракона.