Мальчик, который рисовал тени

– Увидимся в Берлине, герр Фишер, – звонко сказала она. – Когда все это закончится, превратившись в смутные воспоминания, вы поведете меня танцевать.

Гуго рассмеялся. Смех вышел горьким, он явственно отдавал слезами, несправедливостью и ужасом, с которыми мало что можно было поделать. Но даже этой малости временами было достаточно, как сказала ему Адель.

– До скорого, – прошептал Гуго.

«Лоханка» уже стояла с заведенным мотором. Его чемодан лежал на заднем сиденье. Он медленно направился к машине, опираясь на трость.

– Подождите, герр Фишер!

Он обернулся. Подбежав, Адель встала на цыпочки, едва не потеряв равновесие, и поцеловала его в губы. Ее поцелуй пах соленым приливом Ваттового моря и свежесобранными ракушками. Когда все закончилось, Гуго улыбнулся. Шофер лукаво смотрел на них.

– Теперь можете ехать, – заявила Адель.

Гуго забрался в машину. И в этом аду есть жизнь, подумал он.

Когда они выезжали за ворота, он оглянулся в последний раз и прочитал надпись над ними. Никакими словами не описать того, что он видел внутри. Он никогда не сможет рассказать об этой неделе, даже если захочет. Но главное, он не сможет ее забыть.

Машина тарахтела по заснеженной дороге, позади исчезал тоскливый силуэт лагеря. Из-за березовых рощ показались белые крыши городка Освенцим. Наконец они остановились на рыночной площади.

Йоиль стоял в дверях гостиницы. Вокруг высились сугробы, коленки мальчика посинели, волосы под кепкой растрепались, зато в глазах сверкали все краски мира.

– Привет, пап! – крикнул он.

– Привет. Как дела?

– Хорошо! А у тебя?

– И у меня хорошо, – улыбнулся Гуго. – Я заплатил по счетам.

«Кюбельваген» уехал.

Настало время рассказать Йоилю о судьбе его матери, отца и брата. Объяснить, почему надо ехать в Берлин, менять имя, придумывать новые воспоминания и прятаться. Впрочем, Йоиль умен. Вероятно, он уже и сам все понял.

Эпилог

Ветер внезапно разогнал тучи, и солнечный луч пробился в просвет. Берту на глаза навернулись слезы, настолько прекрасным был этот алый сполох.

Он медленно пошел к стене. В зубах тлела выданная Фогтом сигарета. Берт глубоко затянулся; дым был одновременно сладким и едким.

Стена, занимавшая всю дальнюю часть дворика, была испещрена дырами. Воняло. Подойдя вплотную, Берт увидел кровь, оставшуюся после предыдущей казни.

– Ты готов? – спросил палач.

– Сейчас, последняя затяжка.

Он подумал о Бетании. О ее улыбке, глубоких черных глазах, смехе и грассирующем «р». Она жива, Тристан обещал о ней позаботиться. Оставшиеся продолжат свое молчаливое и незаметное сопротивление вместе с Анитой и Адель. Берт выплюнул окурок и рассмеялся. Как ни крути, а Аушвиц стал самой большой удачей в его жизни. Здесь он сам стал Сопротивлением, а Сопротивление – жизнью там, где все, казалось, давно умерло.

– Готов? – вновь спросил палач.

– Как никогда.

– Встань на колени.

– Предпочитаю умереть стоя, если вы не возражаете.

Берт зажмурился под теплыми лучами солнца, ласкавшими кожу. На сердце была тишина. Пистолетный ствол уткнулся в затылок.

И наступили мир и безмолвие, пока он падал ничком в сверкающий пепел.

Благодарности

Книга – это не просто рассказанная история. Это встреча множества жизней, каждая из которых вносит свой вклад.

Я искренно благодарю Пьерджорджо Николаццини за то, что он поверил в мою книгу и пообещал найти ей место в этом мире. Спасибо всем сотрудникам Piergiorgio Nicolazzini Literary Agency, Аличе, Антонио и, конечно же, Арианне Миаццо за их постоянное присутствие.

Спасибо Микеле Росси, искренне полюбившему Гуго и Йоиля, и Бенедетте Болис за ее профессионализм и доброту.

Я благодарю всех, кто коснулся моей жизни и тем самым внес вклад в создание этого романа.

Спасибо вам, Себастьян и мои дети, Самуэль, Элиа и Эмануэле, за ваше существование, наполняющее мою жизнь любовью и хаосом.

Моим маме и папе, лучшим на свете родителям, каких только можно пожелать. Без вас ничего бы не было.

Моей сестре Фернанде, а также Артуро и племянникам за поддержку.

Моей тете Марии Антоньетте, приохотившей меня к чтению.

Бабушке Мине, чьи глаза говорят куда больше, чем язык, и дедушке Паскуале, пусть он уже и не с нами.

Тете Керубине, моим двоюродным братьям и дяде Тонино, который, узнав, что маленькая Ориана собирается стать писательницей, вручил ей книгу Стивена Кинга.

Дяде Анджело, когда-то депортированному в концентрационный лагерь Нюрнберга, живому свидетелю тех ужасов. Спасибо за то, что рассказал мне свою историю.

Благодарю сестер Алессандру, Марчеллу и Грацию, таких далеких и близких.

Мою родственную душу Шиллу, а также Элизу – товарища по приключениям в волшебном литературном мире.

Спасибо местечку Ансель за то, что я провела там один из прекраснейших этапов моей жизни, и за то, что оно существует до сих пор.

Иде и Инкоронате: каждый раз, когда мы видимся, время останавливается.

Карло Петруццелли и Альберто Ло Марджо за полезные консультации.

Люке, Анне и Алессандро за постоянное присутствие. Вы – моя вторая семья.