Мальчик, который упал на Землю

– Слушай, котя. Я – телеведущая, и у меня всего два выражения лица – счастливое и чуть менее счастливое. Все. Я не плачу по команде, поверь мне, – плаксиво сказала она севшим голосом.

И тут я глянула на ее груди. Моя соперница знаменита регулярным взбиванием грудей, дабы те всегда оставались в центре общественного внимания. А тут они понурились и сдулись, даже вполовину недовзбитые.

– Правило номер один руководства «Как Удержать Мужчину», – просветила меня Пудри, – изображать недоступность. Я так и делала. Дальше снимала программы. Не поменяла своих планов на съемки в Париже. Правило номер два того же руководства: если первое не помогает, взломай его почту. Оттуда я и узнала, что Джерри объявил о нашем расставании. Но до этой недели я не догадывалась, что он, оказывается... – тут она еще раз окатила меня взглядом, – разогревает объедки.

– Ты взломала его почту? Знаешь, шла бы ты лучше отсюда, – предложила я, подпихивая этого гиноида к двери. Пришла моя очередь оглядывать ее ледяным взглядом. Она мне напомнила о розах, какие продаются на бензоколонках, – красивые, но совершенно без запаха.

– Думаю, у Полиции красоток есть ордер на твой арест, потому что, хоть у тебя и округлые гласные, ты просто-напросто безвкусная подлая быдляшка. Тебя небось выставили из пафосной частной школки и аттестата не дали.

– Быдляшка? – Ее косметически поддернутые брови взлетели и практически исчезли в стратосфере. – Да ты знаешь, что Джерри во мне понравилось, когда мы познакомились? Что я – успешная женщина, которая всего добилась сама. А знаешь, что он говорит об университетах? Это место, куда женщины ходят до тех пор, пока не начнут получать алименты. – Она кисло ухмыльнулась. – Не думай, что эти твои разговоры о метафизической поэзии его как-то впечатляют, муся. Джерри считает, что женщина если что умное и может взять в голову, так это елду у Эйнштейна.

Я на мгновение утратила способность участвовать в беседе и хлопнула дверью прямо ей в лощеное, пухлогубое личико. И осталась стоять в прихожей в полном недоумении. Я уговаривала себя, что она врет. Но уже через несколько минут бежала к метро. Мне-то думалось, что моя жизнь наконец пошла по нужным рельсам, а оказалось, что я к ним привязана и на меня летит паровоз.

Глава 22 Жульство, содомство, мошенство

Чудесная штука жизненный опыт: позволяет опознать собственную ошибку, когда совершаешь ее по второму разу. Об этом-то я и думала, несясь по эскалатору через две ступеньки. Серая и унылая Лестер-сквер. Вдали цветущим фингалом набрякли тучи. Личный помощник Джереми сообщил мне, что тот обедает в клубе «Гэррик» – это такое место, где обретаются взрощенные на жульстве и содомстве Старые Итонцы и прочие ничтожества в крахмальных воротничках. Я протопала по зеленым прожилкам мраморных ступеней в пещеристое фойе и метнулась к массивной дубовой лестнице. Украшенный эполетами швейцар преградил мне путь.

– Чем помочь, мадам? – Он презрительно оглядел мои джинсы. – С кем у вас встреча?

– С Джереми Бофором.

– Меня не предупреждали, что ожидаются дамы, – произнес он, заглянув в список гостей.

– Ну, он меня не то чтобы ожидает...

Он властно взял меня за локоток.

– Этот клуб – исключительно мужской, мадам.

– Да ладно? У меня все хорошо с тестостероном. Я не только чрезвычайно авторитарна и самодостаточна, – огрызнулась я, – у меня еще и волосы на подбородке растут. – С этими словами я отпихнула его в сторону и рванула в обеденный зал первого этажа.

Заплесневелые затхлые мужчины бурчали и ворчали над портвейном и отбивными. Я тут же увидела Джереми – он обедал с кучкой людей, расфасованных в полосатое. В паре я угадала министров кабинета.

– Как ты можешь состоять в клубе, куда не допускают женщин? – налетела я. – Неудивительно, почему так мало женщин добивается высших юридических или политических постов – их исключают из таких вот уютненьких кулуарных междусобойчиков. Ты хоть и не вступил в отцову партию, но все равно в него превратился.

Джереми оторопело вскинул голову.

– Что-то случилось? – спросил он, встревоженно вскакивая на ноги.

Я подобрала на столе нож.

– Ну, скажем так, если в бульварном сценарии кто-то кидается с мясным ножом на возлюбленного, обычно это не оттого, что все зашибись как прекрасно, верно?

Группа гунявых старейшин тори, втиснутых в кожаные кресла не по размеру, ахнула от ужаса.

– Простите за вмешательство, но мне нужно похоронить бывшего мужа, – сказала им я. – Задачка слегка усложняется по одной досадной причине: он еще не умер.

У меня за спиной астматически запыхтел антикварный привратник. Джереми извинился, сгреб меня в охапку, выволок в фойе, а оттуда, перекинувшись парой слов с охранниками, – в укромную комнату, заставленную книгами и вопившую имперским пафосом из всех углов. Джереми разоружил меня, и я наконец осознала, что схватилась за какой-то жалкий нож для масла. Ну и ладно, могла бы вымазать его до смерти маргарином или горчицей.

– Люси, что, во имя всего святого, тебя так взбесило?