Мальчик по имени Рождество

– Ну разумеется, олени летают! Если это олени эльфов, – сказала Пикси Правды. – Эльфы наложили на них чудовство.

– Чудовство? – Николас вспомнил, что как раз при помощи чудовства Отец Топо и Малышка Нуш спасли их с Блитценом от верной смерти. Это было волшебное слово; от одного его звука ты будто погружался в нагретый солнцем мёд.

– Чудовство – заклинание надежды. Оно дарует удивительную силу. Даже если ты всего лишь олень, – наставительно произнесла Пикси Правды.

– Какую силу?

– Чудовство укрепляет всё хорошее, что в тебе есть. И делает это волшебным. Если захочешь совершить доброе дело, магия тебе поможет. Чудовство – очень скучное волшебство. Потому что быть добрым скучно, – пикси выразительно зевнула.

А Николас подумал о тёте Карлотте и о том, как она вышвырнула маленького Миику за дверь.

– Нет, – сказал он светловолосой пикси. – Ты ошибаешься. Мир – во всяком случае, мир людей, откуда я пришёл, – полон плохих вещей. Полон горя и жадности, голода и жестокости. Многие дети никогда не видели подарков. Они считают себя везунчиками, если на ужин им достанется пара ложек жидкой грибной похлёбки. У них нет игрушек, и они ложатся спать голодными. У многих нет родителей. Им приходится жить с ужасными людьми, вроде моей тёти Карлотты. В таком мире легко быть плохим. И если кто-то умудряется оставаться хорошим и творить добро, это уже само по себе волшебно. Добро дарит людям надежду. А надежда – самое чудесное, что есть на свете.

Себастиан и Пикси Правды молча слушали мальчика. Тролль даже обронил слезу: та скатилась по сморщенному серому лицу и упала на пыльный пол, где обернулась камушком.

– Хотела бы я стать хорошей, – пробормотала Пикси Правды, с грустью глядя на листочек разрыв-травы. – Будь я хорошей, сидела бы сейчас дома и жевала плюшку с корицей.

– Я есть радостный, что я тролль, а не че-ло-век, – сказал Себастиан, со вздохом качая головой. – И что я – не ты. А то ты завтра умереть.

Самая страшная мысль

Николас постарался не обращать внимания на угрозы тролля. Хотя взгляд его нет-нет, а натыкался на громадные, покрытые шишками лапищи, которые могли одним движением свернуть ему шею. Вместо этого мальчик повернулся к пикси. Её он тоже слегка побаивался, но знал, что страх – плохой помощник. Ещё Николас знал, что если он хочет услышать ответы на свои вопросы, то места лучше этой камеры не найти.

– Если я тебя кое о чём спрошу, ты же не сможешь соврать?

Пикси с готовностью кивнула.

– Я же Пикси Правды.

– Конечно. Ладно. Хорошо. Так, дай-ка подумать… Ты не знаешь, мой отец жив? Он, само собой, человек, и его зовут Джоэл.

– Какой ещё Джоэл?

– Джоэл Дровосек.

– Х-м-м-м… Джоэл Дровосек. Нет, я такого не знаю, – ответила Пикси Правды.

– А что насчёт Малыша Кипа?

– Малыш Кип! Эльфёнок из деревни. О нём я слышала. Про него печатали в «Ежеснежнике». Это газета эльфов, но некоторые пикси с Лесистых холмов любят её почитывать – вдруг попадутся новости об эльфах, которые наелись разрыв-травы, – пикси хищно сверкнула глазами. – А, и рецепты! Ещё там бывают рецепты. Ну и всякие слухи и сплетни.

– У Малыша Кипа взорвалась голова?

– Нет же! Его похитили.

– Похитили?

– Только не пикси и не тролли. Если бы его похитили пикси, или тролли, или даже гномы, эльфы вряд ли бы подняли столько шуму. Но его похитили люди.

Николасу вдруг стало холодно.

– Какие люди?

– Не знаю, – пожала плечами пикси. – Их было несколько. Они пришли сорок одну ночь назад. И все были им очень рады. Водоль приказал в честь гостей устроить пир в Главном зале. Им предложили остаться, сколько они захотят, но посреди ночи люди похитили эльфёнка и увезли его на санках ещё до того, как взошло солнце.

Сердце Николаса пропустило удар.

– На санках?

Ужас пробрал его до костей. Он словно падал в пропасть, хотя стоял на месте, и каменный пол под его ногами даже не думал дрожать. Николас стянул с головы отцовский колпак и уставился на него. Мысль о том, что его хочет убить тролль – или что он до конца своих дней может просидеть в эльфийской тюрьме, – была далеко не такой страшной, как мысль о том, что отец участвовал в похищении Малыша Кипа. Николас не хотел произносить это вслух, но теперь он знал, что случилось, – и хотел исправить содеянное отцом.

Он хотел всё исправить.

Николас запрокинул голову и посмотрел на крошечную дыру в потолке.

– Пикси Правды, зачем нужна эта дырка?

– Понимаешь, прежде эта башня не была тюрьмой. При Матушке Плющ её называли Гостеприимной.

– Знаю. Отец Водоль мне рассказал.

– Эльфы всегда были народом радушным. В башне сидели приветливые эльфы, готовые напоить сливовым вином любого, кто посетит их деревню. Никто, правда, сюда не заглядывал, но они оставались верны традициям. В этой комнате находился очаг. Эльфы разжигали огонь, чтобы дым был виден на мили окрест, и те, кто верит в эльфов, пикси и волшебство, могли найти сюда дорогу.

– Мне нравится дым, – задумчиво пробасил Себастиан.

– И отверстие в потолке, – сказала Пикси Правды, – это на самом деле…

– Дымоход? – закончил за неё Николас.

– Именно.