Мальчик с короной

— Пойми, дорогой ага… Третий неделя в городе… Командировка пят дней назад совсем кончился! Дома два полных месяц нэ был… Жену, Фариду-ханум, нэ видел! Сына старшего Тахира нэ видел! Младших — Закира, Тофика, Султанчика, Абдурахманчика — тоже нэ видел! Дочек-красавиц Лейлочку, Фатьму, Зульфию нэ целовал… Чурэка нэ ел! Далму нэ кушал!!! Проклятый шайтан-директор посылал в Сумгаит за подшипниками… В Сумгаите нэт лишних подшипников! В Ереван поехал! Там они говорят: «Эст! Эст у нас подшипники, но самим, понимаешь, нужны! В Тбилиси поэхал. Эст! — говорят, но размер слишком большой такой, нэ тот! В Куйбышев поехал — эст подшипники. В тресте, говорят, согласуй, в управлении согласуй — тогда дадим вам, сколько хошь, а не согласуешь, пеняй на себя… Приехал в управление, из управления в главк, из главка в трест, из треста в министерство. Везде говорят: «Согласуйте, товарищ, согласуйте…» Три недели хожу тудам-сюдам… Что получается?! Ничего нэ получается!!! Одних бумаг вагон получается… Без подшипников меня шайтан-директор своим рукам с работы уволит…

Баранчук сдвигает фуражку и чешет затылок.

— А зачем ты, мил человек, в воду-то портфель кинул? Служебные бумаги бросил? А?!

Алибабаев съеживается, удрученно говорит:

— Правильно, ага, себя надо было кидать… Портфель не виноват! Бюрократ виноват! Сам виноват! Раньше в совхозе работал по снабжению… Совхоз у нас миллионер — мандарин, апельсин, виноград, чай, табак выращивал… Плохо мне было? Ханум послушал, ишак! В город переехал, на комбинат устроился, дыплом получил… Директор на голову сел — то ему достань, это на стол положи… согласуй, согласуй, согласуй…

Алибабаев окончательно сникает, достает из пиджака огромный черный платок и накрывает им голову.

Водолаз Юра подходит, трогает за плечо.

— Слушай, друг, ты бы шел к самому высокому начальнику, к адмиралу… В таких случаях надо быть решительным… Я однажды водолазный костюм о сваю порвал, так три дня ходил, насилу новый выдали…

Кончинский, пользуясь возможностью, встревает:

— А вот со мной случай, случай со мной… Помню, у нас на сухогрузе интендант был — Хунхузом мы его звали. Проныра, каких свет не видел… Так раз в Циндао — мы тогда завод цементный в Китай таскали из Владика — гад этот и говорит: «Нет у меня, братцы…»

Поняв, что его никто не слушает, Кончинский отходит в сторонку. К Алибабаеву протискивается художник и приподнимает траурный платок.

— Послушайте, уважаемый… А вы случайно в управлении не у Комарова были? Он там отделом заведует…

— Комаров слишком большой начальник, ага… Мне самый маленький нужен… Фамелий такой казачий… Этаааа… Закрывай ветер… витер… вытер… У, шайтан! Так нэ помню…

Достает из «дипломата» бумажку, читает по слогам:

— За-ту-ли-ви-терр! Уфффф! Нэ знаешь такой?

Художник задумчиво щиплет бородку.

— Как вы сказали, уважаемый?.. Затули… Нет, такого не знаю… А товарищу Комарову, пожалуй, можно позвонить… Отношения у нас не ахти… Он муж моей дочери… Но для дела… позвоню — вы же в конце концов не только для себя стараетесь! Комбинату подшипники тоже, надеюсь, нужны?

Алибабаев встает по стойке «смирно».

— Так точно! Очень, очень нужны! Станки простаивают! Продукция портится! Нэобходимы!

— Ну, раз так — пойду позвоню… — говорит художник и уходит.

Водолаз Юра похлопывает по плечу еще не верящего в свое счастье Алибабаева.

— Считай, кацо, что повезло тебе. Наш Айвазовский слов на витер, то есть ветер, не бросает… Сказал — как отрезал! Настойчивый мужик, до Камчатки чуть пешком не дошел — такой слово назад не возьмет, точно!

Баранчук тянет за рукав Алибабаева.

— Все это хорошо, граждане, но акт придется составить… Нарушение имело место — в бассейн реки был умышленно брошен крупный предмет…

Юра втискивается плечом между милиционером и хлопающим глазами Алибабаевым.

— Ты, старшина, отстань от него, понял?! У человека горе на почве производства! А ты акт! Совесть у тебя есть? Его и без тебя здесь хорошо приласкали. Мужик кровную свою хануму месяц не видал, а ты… акт!

Милиционер ворчит:

— Мало чего я не видал! Тут за дежурство, бывает, такого насмотришься. — Строго Алибабаеву: — А если бы внизу судно проходило, да по голове кому-нибудь? Кто бы отвечал? Так то, гражданин командированный. Чтоб в первый и последний, поняли?

Алибабаев трясет головой. Баранчук не спеша вынимает и отдает документы, величественно удаляется.

Все провожают его взглядом, и Мишка с иронией декламирует: «И воцарился мир хоть на минуту в тревожном море бытия…»

Возвращается довольный Айвазовский.

— Едва дозвонился… Вроде удачно. Хе-хе. Линия простаивает, сказал… Так, товарищ Алибабаев, едем. Едем срочно в управление…

Алибабаев со всеми по очереди прощается, долго трясет руки. Когда очередь доходит до Кончинского, тот задерживает руку Алибабаева, многозначительно смотрит ему в глаза, подмигивает и щелкает себя по кадыку. Алибабаев кричит:

— Да, канэшно, дорогой! В чем вопрос?! Нэт вопроса! Я еще вэрнусь…