Мальчик-старчик

…Мне не нравится болеть. Я совсем не хочу, чтобы меня, как дедушку, кормили на завтрак, обед и ужин пилюлями, пусть даже разноцветными. Но мама звонит тёте Томе и жалуется, что она с ног сбилась, разыскивая в городе приличного доктора. Мама бесшумно плачет, и я понимаю, что причина её слез – я собственной персоной. Я, у которого опять поднялась температура. Я, который не ест и не набирает вес. Я, которому непонятно, какие лекарства давать. Я, с которого сдувают пылинки. Я, к которому прилип злобный микроб загадочного происхождения.

…Я стараюсь сделать маму счастливой. Хожу по стеночке из угла в угол и победоносно заваливаюсь на бок в конце пути. Болтаю без умолку и не обижаюсь, когда меня не понимают: взрослые, что с них взять. Я радостно уплетаю все те жуткости, которые бабушка зовет кашкой и микстуркой и от которых я иногда пухну. Мама под лупой изучает каждую мою какашку и радуется, когда что-то там находит. Мне не жалко, пусть радуется. Но в последнее время эта радость происходит с мамой редко. Она заглядывает в мой горшок, качает головой и вздыхает. Я пытаюсь сказать ей, что с кашки и микстурки у меня получается только так, но не могу правильно подобрать слова. Мама закрывается в ванной и плачет под шум воды. Она думает, я не слышу. А я слышу и тоже начинаю реветь. В конце концов, это моя прерогатива: чуть что – в слезы. У меня возраст такой, мне можно.

…Когда мы с мамой выходим гулять, я сверху вниз посматриваю на обитателей песочницы. Они, бесспорно, тратят время на совершенную ерунду: лепят города из песка и сразу разрушают. Мне подобными глупостями заниматься некогда. У меня много дел: надо обязательно разузнать, куда дедушку унесли вчера на носилках, почему бабушка трёт глаза фартуком и беззвучно молится, зачем соседка баба Маня обнимает бабушку и что значит «отмучился».

…На моём животе алеют зудящие пятна. Меня обмазали липкими вонючками, и мама с бабушкой стали вспоминать, что я ел за последние сутки. Сошлись на том, что причина в квашеной капусте, которую бабушка посолила ещё в прошлом году. Остатки капусты были беспощадно смыты в унитаз. Но делу это не помогло. Пятна не желали покидать мой живот, а наоборот, увеличивались в размерах. Мама сказала, что мы поедем к волшебнику, который избавит меня от этой напасти.

Волшебник жил далеко – через два автобуса и трамвай. Очередь к волшебнику собралась длинная. Мы с мамой стояли, потом сидели, потом снова стояли, пока помощница волшебника не пригласила нас войти. Волшебник пах маринованными огурцами и выглядел совсем не так, как его родственник из Изумрудного города. Он изучил мои пятна, постучал по коленям и заглянул в уши. «Пустяки», – резюмировал он и протянул маме бумажку. И всё. Никаких тебе взмахов волшебной палочки, ни даже самого обычного заклинания. С тех пор в волшебников я не верю. Это сказки для дурачков. Да и бумажка его мне не помогла.

…В моей жизни то понос то золотуха. С поносом я сроднился, а вот к золотухе привыкнуть не могу. Тем более, она никогда не приходит одна. Мама теперь читает медицинскую энциклопедию, хотя раньше грешила любовными романами. Что уж она там вычитывает, не знаю. Но каждая статья вызывает в ней бурю эмоций, и всю эту бурю мама устремляет на меня. Она спрашивает, не болит ли у меня живот, не кружится ли голова, не хочу ли я писать, не тошнит ли меня… Она не успевает закончить свои вопросы, а ответы уже тут как тут: меня сташнивает, я падаю в обморок и описываю чистые штанишки. Возможно, если бы мама задавала меньше вопросов, она видела бы меньше ответов. Но эта мысль приходит только мне, и я деликатно молчу, ведь мама хочет, как лучше. Кто ж виноват, что у неё получается, как всегда.

…В детском саду «Дружба», куда мама водит меня, когда я не болею, мне грустно. Я там самый маленький. Сначала я переживал по этому поводу и устроил маме с бабушкой целый спектакль нехочухи, так что зрители замахали руками: «Верю! Верю!» Но не тут-то было. Мама твёрдо намерилась приобщать меня к цивилизации и записала в сад, где много детей, мало цветов и совсем нет собак. Я самый маленький, ага. Зато моя кровать у окна, и я наблюдаю за воронами на карнизе. Я могу целый час ковырять манную кашу, и никто меня не поторопит.

Местный авторитет Шурик бьёт меня по лбу и называет яйцеголовым. Когда я спросил маму, что это значит, она закрыла лицо руками и выбежала из комнаты. На следующий день мама долго шушукалась с воспитательницей. Виновница событий голова всё это время горделиво возвышалась над остальным телом. Даже мой единственный приятель Вовка, над которым потешались из-за огромных очков и ушей-лопухов, перестал играть со мной в дальнобойщиков. День за днем я становлюсь объектом всеобщих насмешек, и вот уже решительно ни один обитатель детсада «Дружба» не желает дружить со мной. Хорошо, что я часто болею и не хожу туда. Плохо, что я часто болею и каждый мой визит становится событием.