Мальчики и другие

Устроители программы присмотра в принципе не напоминали о себе уже очень давно: даже после новогоднего успеха никто не прислал поздравлений; из всех, кто был как-то ответственен, на всякий запрос непременно отзывался только местный священник, год назад благословивший их на наблюдение, но смысла в этом было немного. Энди только и смог разузнать у него, что девочка была вывезена в Вологодскую область плести маскировочные сетки; а о взрослых, что жили здесь с ней, ничего не имел рассказать даже он. Еще только заняв этот дом, Энди запросил их переписку и получил порядком прореженные файлы, из которых смог разве что установить, что они достаточно сильно любили друг друга, знали по два лишних языка и, скорее всего, имели значительные подозрения, однако этого было слишком мало, чтобы предположить, куда они были определены, кто из них еще может быть жив и способен добраться до дома.

На обоих этажах давно рассыпались в пыль цветы, наверху поселились осы, а внизу ресивер и колонки захватили муравьи; еще в начале лета начала протекать крыша и по восточной стене расползлось длинное ржавое пятно. И вместе с тем дом как будто бы только притворялся смирившимся с исчезновением прежних жильцов и на деле по-прежнему ждал их обратно; окна его оставались такими же прозрачными, как в первый день наблюдения, и нигде почти не было пыли: в этой обстановке Энди вновь и вновь перерассчитывал свой заряд, сверяясь с чертежами, и каждый раз неминуемо убеждался, что все заложено совершенно верно, чтобы на следующий день опять сверяться и перерассчитывать.

Примерно тогда же, когда в крыше взялась течь, в районе завелись распущенные весной степняки: их было четырнадцать человек, и все наблюдатели их наперебой репортнули, но даже после этого те куражились на местности еще десять с половиной дней. В дома они не проникали, но запросто осваивали прилежащие дворы: у соседей через улицу были раскидистые турники и баскетбольное кольцо, а у Энди стоял теннисный стол, со всех сторон охваченный травой: степняки нашли в гараже косу, кое-как расчистили нужную площадь, вскрыли ящик, где хранились принадлежности, и с тех пор долбились до поздней ночи, даже не соревнуясь, а просто из радости или отчаяния: вероятнее всего, они понимали, что все это ненадолго. В любом случае эти десять с половиной дней Энди не находил себе места и периодически опасно грелся: по умолчанию он отвечал за сохранность жилья, хотя средств предотвратить разграбление дома у него не было; он мог только что схлопнуть его до конца, но этого нельзя было сделать, пока его порог не переступит хотя бы один из бывших хозяев. Степняки, по всей очевидности, знали, что наблюдатели дожидаются вовсе не их, но все-таки не хотели рисковать после нескольких известных несовпадений в разных областях. По-хорошему, взять в доме было и нечего, разве что переодеться; Энди, впрочем, почувствовал бы облегчение, если бы они вынесли вон строптивые имперские часы и побросали ими в кольцо у соседей; и все же никто из приблуд так и не заглянул к нему, а в середине их одиннадцатого дня у карьера опустился санитарный вертолет, и степняки пошли к нему сами, сложив ракетки на стол красной стороной вверх и даже не высадив напоследок никакое окно баскетбольным мячом.

После этого лето развивалось без особенных происшествий: за гаражом расцвели и осыпались ирисы, позади них вытянулся целый лес чертополоха; прошло какое-то число чудовищных то сиреневых, то салатовых гроз, счастливым образом не повредивших дальние антенны; в дымоход провалилась и скоро умерла птица, а на следующий за этим день в ельнике далеко за карьером упал неизвестный истребитель: докатившаяся до района волна была такой силы, что часы пробили трижды, и Энди отправил на них три репорта. А оставленные степняками ракетки все так же краснели на теннисном столе, мешая ему наблюдать из выходившего во двор окна; в конце же июля пришло уведомление о снятии с наблюдения старшего из хозяев, без каких-либо подробностей, они были и ни к чему: Энди только удалил у себя не нужные более снимки и написал отзывчивому священнику, чтобы тот обо всем распорядился.

Наутро Энди, однако, заметил, что со стола пропала одна из ракеток: и хотя все, что хранилось вне дома, его не касалось, он несколько раз пролистал все последние записи в попытках выяснить, как это произошло, но ничего на них не обнаружил и надолго застыл у высокого окна, следя за вторым красным пятнышком, пока не почувствовал, что начинает греться, хотя до сумерек было еще больше двух часов. Ночью хлынул оглушительный дождь, и наверху начался подлинный потоп, скоро захвативший и первый этаж: Энди сместился на неудобную лестницу, пережидая; вода поволокла с собой упавшее с постели одеяло, широкие детские книги, забытое белье и безделки из пластика, а потом наконец грянул гром и все стены, и весь потолок, и ползущие по полу вещи вспыхнули безжалостным белым светом, от которого Энди выключился и очнулся, только когда уже вышло обычное солнце.