Мальчики (Рассказы)

Был Сережа из тех людей, кто в одиночестве словно бы и не существует. Он обретал существование только наряду с кем-то. Совершенно не мог быть один.

Маленьким первоклашкой он не возвращался домой после уроков не потому, что боялся пустой квартиры с ее шорохами, похожими на кряхтение старых изношенных существ, вроде тумбочки или шифоньера, а потому, что совершенно не знал, чем ему одному заняться. Ему одному как-то ничего не хотелось, ни есть, ни телевизор смотреть, ни приниматься за уроки. Если бы мать не работала, а сидела бы дома, да не просто сидела, а - как бы это сказать? принимала его в свою компанию; если бы он чувствовал себя с ней заодно, а не сам по себе, то, возможно, и не стал бы он мотаться до поздней ночи с шайкой местной шпаны.

Сам по себе Сережа не был ни злым, ни добрым и опасности никакой не представлял. Сам по себе он как бы выключался. И только вместе с принявшей его компанией он мог ощутить свое присутствие в мире. Ощутить белизну снега, черноту подворотни, ритм музыки, страх прохожего...

Мать всех этих тонкостей не понимала.

За что мне такое наказание, Господи? - говорила она недоуменно перед бумажной иконкой. - Уже второй час ночи, а его нет. Где он, Господи? Вразуми его.

Возможно, Господь и знал, где ее сын, но вразумить не мог ни его, ни ее.

Она понимала, что сын плохо кончит, и в конце концов как-то привыкла, что так, значит, должно быть

И зачем я родила его, Господи? - спрашивала она.

У кого?

Как-то раз осенью, когда уже нет-нет да и кружил в воздухе снег, вся их компания, промерзнув на улице, рванула на станцию и как раз успела к электричке.

Они приехали в Сергиев Посад. В клубе ревела дискотека. До двух ночи танцевали, орали, пили пиво, знакомились с какими-то девчонками. Сережа самый младший - даже целовался с одной на улице. Стена, к которой он прижимал девчонку, дрожала от музыкального грохота, из окон полыхало синими молниями. От девчонки пахло лекарствами. Она сказала, что работает медсестрой в больнице и сюда пришла прямо с дежурства, расслабиться.

- Приходи, укольчик кольну, - шептала она в ухо.

Мальчишка притискивал ее к стене.

- Спокойно, - говорила она, - спокойно.

Он пошел ее провожать какой-то кривой улицей, но по дороге она сбежала. Он даже не понял, куда она нырнула, в какой стороне сгинула. Он метнулся туда-сюда, споткнулся о кирпич, схватил его, швырнул. Зазвенело стекло, он испугался и бросился бежать.

Дискотека уже закончилась.

Все было пусто, безлюдно, ветер гнал цветной бумажный мусор, пустые пивные банки.

- Эй! - отчаянно крикнул мальчик.

Почему-то он думал, когда шел с девчонкой кривой улицей, что она приведет его к себе домой, поставит чайник, достанет варенье, и они будут сидеть в потемках и пить чай с вареньем; и целоваться будут, и дальше будет, чего у него еще ни с кем не было.

Он помчался на станцию, надеясь, что ребята еще там, на платформе, еще не уехали.

Они и топтались на платформе, промерзшие, злые. Последнюю электричку отменили, и деваться им оказалось совершенно некуда в эту ночь.

Тем не менее они были вместе, а значит, не должны были пропасть. И они двинулись ловить попутку.

По дороге проскакивала иногда машина. Но все мимо.

- Боятся, - поняли они.

И оставили на обочине его одного, самого безобидного на вид, а сами спрятались за крохотный круглосуточный магазинчик. Из самого магазинчика, где они хотели погреться, их погнал вызванный продавщицей охранник.

Сработало. Не сразу, но сработало. Притормозила машина, и шофер опустил стекло.

- Дяденька, - сказал мальчик, - до поселка подкинете?

- До поселка не могу. Не по дороге.

- Ну хоть сколько-то можете подвезти?

- Хоть сколько-то могу.

И только шофер успел отворить дверцу, тут же у машины очутилась вся компания, и в одну секунду все влезли, втиснулись, тихо, бесшумно и как будто даже беззлобно.

- Я до поселка не могу, - испуганно, но твердо повторил шофер. - Только до развилки подброшу.

- Валяй, - сказали ему.

За всю дорогу до развилки никто не проронил ни слова. Когда шофер остановил машину, с заднего сиденья ему набросили на шею ремень и так резко и сильно стянули, что он не успел крикнуть. Махнул руками, выгнулся, захрипел, ослаб.

Сережа ремень не набрасывал, не стягивал. Но это было все равно.

Он сидел рядом с шофером.

Все вместе они вытащили мертвого и оттащили в лесок.

Вернулись к пустой, с распахнутыми дверцами машине. Кто-то сел за руль. В молчании доехали до поселка. Тот, кто был за рулем, сказал, что загонит машину в сады-огороды.

Все вышли. Машина тронулась. Они смотрели ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

- По домам, - приказал кто-то. - Тихо.

Сережа добежал до дома. Остановился, глядя в одиноко светящееся свое окно. Мать не спала, ждала. Он развернулся и побежал к станции.

Просидел на скамейке, на дальнем от касс конце платформы, ожидая, что вот-вот покажется вооруженный отряд. За ним. Он дрожал, хотя ни холода, ни страха не чувствовал.

Первая электричка повезла его в Москву. Он надеялся затеряться навсегда в большом городе, прибиться к кому-нибудь, забыться, успокоиться.