Мальчики с кладбища

После того как духи привязывались к предметам, они не могли отходить от них далеко, поэтому и существовали такие явления, как дома с привидениями, но не было историй о духах, шатающихся по городу. Только после того, как духи обретали свободу от своих земных привязей, брухи освобождали их и помогали им спокойно уйти на вечный покой.

Ядриэль никогда раньше не держал в руках привязей. Эти артефакты таили в себе невероятную силу. Некоторые брухи утверждали, что при неправильном обращении с привязью можно навлечь на себя проклятие.

В то же время Ядриэль никогда не слышал, чтобы в кого-нибудь по-настоящему вселялся дух; а кроме того, он собирался отнестись к этой привязи с уважением.

– Но это не портахе Мигеля, – сказала Марица, вытягивая руку, чтобы потрогать, но тут же одумывалась.

– А может, и Мигеля, – уговаривал ее Ядриэль. Надежда найти двоюродного брата боролась в его сознании с логикой. Он сжал медаль в руке. Тепло разошлось по ладони и поднялось по руке.

Он повернулся к Марице с улыбкой.

– Есть только один способ узнать.

Она посмотрела на него со скепсисом.

– Я должен попытаться – что, если дух Мигеля привязался к этой медали, а не к своему портахе? – спросил он, поигрывая с цепочкой пальцами.

– С тем же успехом к ней мог привязаться какой-нибудь злой дух, – сказала Марица, окидывая красноречивым взглядом полуразрушенную церковь.

– Но на этот случай у меня есть он, верно? – спросил Ядриэль, вынимая портахе.

Марица оценивающе взглянула на кинжал, а затем усмехнулась.

– Ладно, брухо, делай свое дело.

От возбуждения у Ядриэля, опустившегося на колени перед Госпожой, закружилась голова. Обычно осторожный, он чувствовал безрассудную храбрость – возможно, из-за кинжала в руке или магии, которая, как он теперь знал, текла по его венам.

Он покопался в рюкзаке и извлек глиняную чашу. Он быстро вылил в нее остатки текилы и немного куриной крови, а затем схватил коробок спичек. Он встал и попытался глубоко вздохнуть, но был слишком взволнован – практически вибрировал. Из-за вспотевших ладоней он долго не мог зажечь спичку, но в конце концов она вспыхнула.

Он взглянул на Марицу – та ободряюще кивнула.

Ядриэль видел, как его отец призывал духа. Он знал, что и как нужно делать. Ему просто нужно было сказать слова.

Пламя медленно приближалось к пальцам Ядриэля. Времени на сомнения не было.

Он вытянул руку с обвитой вокруг ладони цепочкой, на которой висела медаль. Она поблескивала в тусклом свете.

– Te… – Ядриэль прочистил горло, пытаясь избавиться от образовавшегося комка. – ¡Te invoco, espíritu![53]

Он уронил спичку в чашу. Спичка коротко прошипела в крови и алкоголе, после чего чаша взорвалась жаром и золотым светом. Ядриэль отскочил, задыхаясь от дыма.

Огонь умиротворяюще горел в чаше, озаряя мальчика оранжевым светом. Он встал на четвереньки перед статуей Госпожи, держась за грудь.

Ядриэль не мог поверить своим глазам:

– Сработало!

Лицо духа скривилось в гримасе, а пальцами он впился в ткань своей футболки. На нем была черная кожаная куртка с капюшоном, белая футболка, потертые джинсы и пара «Конверсов».

– Это не Мигель, – попыталась произнести Марица шепотом, но, как обычно, суфлер из нее был никакой.

Ядриэль застонал и провел рукой по лицу. Но есть и хорошие новости: он действительно вызвал настоящего духа.

Хоть и не того.

– Сам вижу, – прошипел Ядриэль, не в силах отвести взгляд от мальчика: тот ловил ртом воздух, а мышцы его шеи напряглись. Его контуры, как и у всех духов, были прозрачными. Взгляд мальчика резко метнулся в их сторону. У него было красивое, но очень сердитое лицо – теперь его гримаса была скорее презрительной.

– По крайней мере, он не злой, – предположила Марица.

Мальчик с трудом поднялся, нетвердо стоя на ногах.

– Вы кто, черт возьми, такие? – прорычал он, сверкая темными и острыми, как обсидиан, глазами.

– Э-э-э, – только и смог ответить Ядриэль, внезапно разучившись говорить связными предложениями.

– Где я? – рявкнул мальчик, запрокидывая голову и оглядываясь вокруг. – В церкви? – Обвиняющий взгляд снова переключился на Ядриэля и Марицу. – Кто пустил меня в церковь?

Мужественные черты и громкий голос были знакомы Ядриэлю – он только не мог вспомнить откуда.

– Э, ну, понимаешь, – заикаясь, ответил Ядриэль, не представляя, как объяснить ситуацию, но ему не дали закончить.

Взгляд мальчика уцепился за ожерелье, все еще свисавшее с руки Ядриэля.

– Эй!

Ядриэль видел, как в нем нарастает гнев, сутуля его плечи и подталкивая вперед. Мальчик тяжело прошагал к нему.

– Это мое…

Он протянул руку, чтобы схватить ожерелье, но она прошла насквозь. Он попробовал еще раз, и когда рука второй раз прошла сквозь ожерелье, замер, сморгнул и помахал ею в воздухе.

Глаза мальчика расширились, и он издал сдавленный крик, отшатываясь назад.

– Ч-что… – пробормотал он, переводя взгляд со своей руки на Ядриэля и Марицу, – черт возьми, происходит?

– Ух ты, неловко получилось, – сказал Ядриэль, почесывая в затылке.

Марица выглядела менее обеспокоенной.