Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

Николай Яковлевич Петраков — один из любимых наших учителей. Безусловно, он относится к наиболее сильным экономистам в стране. Но, бесконечно его уважая, мы с тем большим удивлением читаем некото­рые его статьи, многое кажется нам в них тем более странным...

Считать, что в правительстве сидят такие дегенера­ты, которые таких очевидных вещей не понимают, — это по меньшей мере странно. Совсем странно.

Будет только рубль. И другой валюты в стране не будет. Твердо.

Есть очень сильная боязнь, что у нас «страну ску­пят»,— знаете такие разговоры... Мол, как же так, они вот придут с долларом, купят на него сто рублей, потом купят нашу нефть и ее вывезут... Это бред: мы же квотируем вывоз, вот-вот начинаем продавать квоты...

В экономике нет понятия «нету». В экономике есть понятие «дорого» и «дешево»... За большую сумму можно купить все что угодно. За деньги вообще в мире все покупается, как правило. Кроме чистой совести членов российского правительства. Вопрос только в цене.

Еще одна наша иллюзия: что Россия — это особая страна. Экономически все страны в равной степени особые. Первое, что говорят вам в Бразилии: у нас особый случай — тут нельзя стабилизировать, тут нельзя приватизировать, потому что вот такое все необыкновенное...

Это неправда. Это — не-правда. Нет особых стран. С точки зрения экономиста — если экономика это наука со своими законами, — все страны в плане ста­билизации о-ди-на-ко-вы.

Мы подошли к последнему — и совершенно пороч­ному— традиционному обвинению команды Гайдара: к обвинению в экспериментаторстве. Эксперимент ста­вит тот, кто не имеет достаточного опыта. Врач от­личается от неуча тем, что он знает, как было в других случаях, и дает больному только те советы, которые на ком-то опробовались. Поэтому мы в минимальной степени экспериментаторы. Мы пытаемся делать то, что все уже делали.

Мы стабилизируем так, как стабилизировали поля­ки, как стабилизировали евреи в Израиле — за пол­года, в 1985 году, как делалось в Аргентине... Мы пытаемся весь их опыт учитывать.

И чтобы закончить с этой темой — что такое ко­манда Гайдара, я бы хотел сказать только одно. Так получилось, что именно эта команда из первого по­коления наших экономистов, которое читает на ан­глийском языке. Ну, так получилось. Мало кто читал Фридмана в этой стране. Мало кто читал Окуна. По приватизации — ну хоть кто-нибудь прочел бы Коуза, который получил за это Нобелевскую премию. А Самуэльсона читали на уровне учебника для первого года...

Егор Гайдар чуть ли не единственный в стране, кто хорошо знает опыт стабилизации в Латинской Амери­ке. Гайдар читает на испанском, кроме английского. Андрей Нечаев говорит еще и по-немецки. Сергей Ва­сильев— по-сербски. Ну и так далее.

Поэтому слово «эксперимент» — оно абсолютно не наше.

А обвинение в «академизме» мне вообще не очень понятно. В конце концов в стране 75 лет у власти были практики — и мы видим результат. Бочаров — практик? Или Рыжков — практик, да? Но у нас ведь Косыгин тоже был инженер. И Брежнев был из хо­зяйственников...

Зато вот Эрхард был академическим экономистом.

Мексика. Вся команда из Гарварда! Вся команда академических экономистов. Все экономическое чу­до — это все ученики Сакса и Дорнбуша! Все как один!

Испания. Одни экономисты-профессионалы.

Чили. То же самое, академические экономисты.

Израиль 1985 года— профессор Майкл Бруно...

Пока, я думаю, все успешные экономические рефор­мы делали академические экономисты. Очень легко утверждать: они жизни не знают... Я уж не буду гово­рить, кто тогда знает.

Мы пришли сюда как экономисты.

Я САМЫЙ-САМЫЙ

Одна известная, но не самая многотиражная газета опубликовала большущее — на полторы полосы — ин­тервью лидера КПРФ Геннадия Зюганова. Чтобы об­легчить участь любознательного читателя, известинец Юрий Богомолов напечатал в своей газете выбранные места из беседы с этим на редкость скромным че­ловеком.

По натуре я, наверное, лидер. Учась в школе, я вступил в комсомол в мае месяце, когда мне еще не исполнилось четырнадцати лет, и почти сразу на школьном собрании меня избрали комсомольским сек­ретарем...

Когда в семнадцать лет я с отличием окончил школу, директор попросил меня поработать учителем. Я вел сразу несколько предметов, даже военное дело...

Я был самым молодым из вторых секретарей гор­кома...

Когда пришел Андропов, я был первым, кого при­гласили с периферии...

Я не выпускаю ручку из рук. Даже в самолете, когда другие дремлют, изучаю, пишу, анализирую...

Я имею хорошие контакты со всеми спецслужбами, в свое время я занимался административными орга­нами...

Я поддерживаю регулярную связь с Академией на­ук, получаю свежую информацию от самых светлых голов, которые есть в нашем отечестве...

Я блестяще учился. Мне никогда не составляло труда решить задачу самой высокой сложности...

Учась на физико-математическом факультете, я на­писал очень хорошую дипломную работу. Ученые му­жи говорили, что это почти готовая диссертация...