Мальчишка

Мишка обрадовался, что вместе с ним будет и этот красивый, с лысинкой, игривый жеребенок. Он подошел к лошади, погладил шею, лоб, она дружелюбно сощурила глаза, потянулась к его руке мягкими губами.

— В обед хлеба дам, — пообещал он ей и залез на бочку.

Водой Мишка обслуживал три бригады. Он привозил бочку на кукурузное поле, распрягал, садился верхом на лошадь и ехал на свекловище. Там брал пустую бочку, привозил наполненную и ехал на огород.

Работал он весело, с радостью, не заметил, как и день прошел. Сидя на бочке, распевал песенку водовоза:

Удивительный вопрос:
Почему я водовоз?
Потому что без воды
И ни туды, и ни сюды!

Последнюю бочку налил, отвез к конюшне и пошел в контору. Бухгалтер, сбычив голову, посмотрел на него поверх очков, сказал, чтобы он подождал: бригадир еще не приходил, не сдавал наряды. Мишка примостился на скамейке, стал ждать. Без денег ему уходить не хотелось.

Пришел директор, увидел Мишку, спросил:

— Меня ждешь?

— Нет, бригадира.

Директор понял, в чем дело, сказал бухгалтеру:

— Выплатите, потом с бригадиром оформите. Сколько бочек отвез?

— Девять, — сказал Мишка.

— Не больше?

— Нет. По три на каждое поле. И последнюю — на конюшню. Ну, эта не считается, — добавил он скороговоркой.

— Почему?

— Тут близко — до конюшни.

— Все равно. Уплатите за десять бочек, — приказал директор.

Бухгалтер быстро постучал на счетах, спросил:

— За обед платил?

— Нет.

Он снова щелкнул раза два косточками, сказал:

— Получи. Пять рублей восемьдесят копеек.

Домой Мишка шел вприпрыжку, в кармане позванивали деньги. На дороге он увидел кучи привившей травы. Здесь днем пололи хлеб. «Корм пропадает», — подумал он и решил взять с собой немного. Он снял с брюк ремешок, связал тугую охапку, взвалил на плечи, понес. «Отдам тетке Галине — спасибо скажет, а может, и молока даст…»

Возле поселка Мишка свернул с дороги и пошел узкой тропинкой через огороды. Ветки хлестали его по лицу, но он не замечал этого, думал, как обрадуется мать его заработку: ведь у него в кармане почти шесть рублей! «Бумажки отдам ей, а мелочь оставлю себе…» — размышлял он.

Мишка бросил возле летней кухни траву, сел на нее верхом, В кухне кто-то гремел посудой — это мать, конечно, готовит ужин. Мишка не торопился ее окликать, сидел, улыбаясь, на траве. Наконец не выдержал, позвал:

— Мама, угадай, сколько заработал?

Но вместо матери на пороге кухни появилась бабушка — раскрасневшаяся, веселая, в белом платочке, как в праздник… Мишка всегда радовался приходу доброй, заботливой бабушки, а сегодня она особенно была кстати: он скажет ей, сколько заработал, она будет рада.

— А, рабочий человек пришел! — сказала бабушка весело. — Ну, умывайся…

— Нет, вы сначала угадайте сколько?

— Да уж, наверно, много! Раз сено запасаешь, значит, решил корову купить, чтоб молочко свое было…

— Смеетесь! — Мишка достал из кармана деньги, потряс ими. — Во!

— Ой, батюшки! — она притворно испугалась и тут же поцеловала его в макушку. — Помощничек золотой мой. Скоро матери будет легче…

— А еще мелочь! — позвенел Мишка. — Пойду маме покажу!

— Погоди, — схватила бабушка за рукав внука, увлекая за собой в кухню. — Куда ты в таком виде?

— А что? — удивился Мишка.

— Нельзя. Там чужой человек… Ну, не чужой, а… Ты умойся, внучек, а я тебе принесу новую рубаху, наденешь.

Мишка ничего не понимал. «Человек? Ну и пусть, что ж тут такого? Я тоже человек, пришел с работы… А, наверное, важная птица, — подумал он, — если ему можно показываться только в новой рубахе!» Мишка понизил голос до шепота, спросил у бабушки:

— Кто там?

— Дяденька один… — сказала она опять неопределенно и, не выдержав, добавила: — Отец у вас будет!

— Какой отец?! — удивился Мишка и, почувствовав что-то недоброе, выскочил из кухни. Бабушка кричала ему вслед, но он не слышал.

Он, как вихрь, со стуком распахнул дверь, влетел в комнату и остановился в растерянности. За столом сидела мать с незнакомым мужчиной. На столе стояли четвертинка водки и бутылка красного вина. Они, видать, уже выпили, так как мужчина сидел без пиджака и то и дело вытирал платком лысину. Он был в подтяжках, которые поразили Мишку и сразу же вселили в его сердце неприязнь к их владельцу. Мать возбуждена, немного растеряна, она, казалось, даже помолодела и стала красивее. Мишка заметил, что у нее слегка подкрашены губы и напудрены щеки. Он этого не любил, и она никогда не красилась раньше, а тут вдруг… Что-то непонятное колыхнулось у Мишки в груди, какая-то горечь подступила к горлу.

Тяжело дыша, Мишка сверкал злыми глазами то на мужчину, то на мать. Ему почему-то было обидно, что она из-за него стала красивее. «Накрасилась, — подумал он с неприязнью и снова сверкнул глазами на мужчину. — У-у, пришел какой-то… Сейчас скажу, чтобы уходил вон отсюда. А если не уйдет, переверну стол, и пусть тогда женятся. А сам уйду из дому совсем и не буду тут жить…»