Мальчишник

Как было не настроиться на то, чтобы решительно подбирать в лесу все, что попадется под руки или на глаза… Бери, сколь хошь, — не убудет. Всем хватит. Бери поболе да побыстрее — не то пропадет. Неубитая птица, незакапканенный зверь, невыуженная рыба, необорванная ягода представлялись сгинувшими зазря, не исполнившими своего предназначения на земле.

Помню, как четверть века назад, когда вместе с геологами я впервые пришел на Приполярный Урал, меня томили и снедали всякого рода «государственные соображения», кои для краткости можно выразить в трех словах: сколь добра пропадает! В долинах рек и на альпийских лугах в человеческий рост дыбилась некось. Ежели бы скосить всю, хватило бы сена не на одну тысячу коров, и я жалел о том, что не слышал вокруг делового стрекота сенокосилок. Перед просвеченной насквозь яминой, где слоями в несколько этажей сновали быстрые, как тени, голубые хариусы, я мечтал о бригаде рыбаков с сетками и мережами, которая бы за одну тоню извлекла всю эту деликатесную рыбу и отправила на прилавки магазинов.

Увы, на хариуса не надо ни сеток, ни мереж, простой удочкой можно очистить любой водоем. На берегу ямины два образованных дурака схлестнулись в азартном соревновании, стараясь доказать друг другу свое превосходство, и через несколько часов в ней не осталось ни одной рыбины. Дурни вытащили по полтораста штук, так и не выявив победителя. Рыбу разделали, подсолили, пытались завялить, но ее тотчас усидели мухи, оставив колонии личинок, превратившихся на следующие сутки в червей, и всю пришлось свалить обратно в воду.

В конце прошлого столетия, когда природа, казалось, еще не подавала никаких знаков о грозящих ей бедствиях, В. О. Ключевский в том же «Курсе русской истории» пророчески предупреждал: «Культурная обработка природы человеком для удовлетворения потребностей имеет свои пределы и требует известной осмотрительности».

Теперь эта мысль стала общим местом. С теми или иными вариациями развивают ее ученые, писатели, публицисты. Эпитет «неисчерпаемый» исчез напрочь. Напротив, пишут о близкой перспективе острой нехватки многих минеральных ресурсов, являющихся невозобновимыми.

Но доходят ли наши аргументы до тех, к кому обращены — кто живет, трудится, отдыхает среди природы, кто в стекольно-бетонных башнях принимает по долгу службы многоохватные решения, порою взрывающиеся где-нибудь на дальних расстояниях Тунгусским метеоритом, в один миг сокрушившим ударной волной все растущее на двух тысячах квадратных километров зеленой планеты? Производят ли наши горячие речи преобразующее действие на сознание и душу современного человека?

Пойманных хариусов мы подсолили, завялили, оберегая от мух, на солнце и разделили поровну, чтобы привезти в гостинец детям. Пусть дети попробуют. Пришлось по два десятка на брата — небольшой сверток в несколько килограммов. Наш Командир-рабочий строго распорядился:

— Больше никаких соревнований! Никаких запасов впрок! Ловить исключительно на уху.

Дежурный два раза в день брал в руки удочку, спускался к реке и через несколько минут, будто от собственного аквариума, возвращался с пятком рыбин. Бывало, у другого зачешется рука, раззудится плечо — тоже со спиннингом или удочкой шел на берег, однако выуженных рыб не усыплял и не вздевал на кукан, а бережно снимал с крючка и отпускал обратно в воду. Душа потешена — и ладно.

Прошлые натуралисты советовали из гигиенических соображений биваки разбивать на нетронутых полянах, палатки натягивать на свежесрубленные колья — чтобы глаз радовали и источали благоухающий аромат. Наш Командир не признавал подобных рекомендаций, считая их пережитками прошлого, и в девственном безлюдном краю почти всякий раз исхитрялся найти площадку, на которой до нас уже останавливались. Как малое дитя радовался брошенным там кольям и рогаткам для костра — не надо рубить свежие, не надо губить молодые деревца. Раму для плота связали исключительно из сушняка, который в сырых мхах через несколько лет превратился бы в труху.

На возвратном пути мы познакомились с молодыми туристами из Латвии — студентами Рижского университета. Не подрассчитав с продуктами, они выбирались из гор на байдарках впроголодь, даже рыбы ели вполсыта, с трудом добывая ее в низовьях. У старшего я осведомился: почему не запасли хариуса в верховьях — теперь бы горюшка не знали.

— Девушки запрещали ловить про запас, — объяснил он. — Разрешали только на уху. Да и совестно ловить про запас такую бесхитростную рыбу.