Мальчишник

Елене Дмитриевне на карточке-приглашении посетить сегодня квартиру Пушкина на Арбате — пишет на память об этом дне Н. Н. Гончарова: «Желаю быть такой же бодрой духом всегда» (она слышала, как Елена Дмитриевна весело говорила: «Держите меня крепче, чтобы я не упала кучкой!»). И ставит подпись: «Праправнучка Н. Н. Гончарова». И Ксения оставляет на приглашении слова приветствия: «Дорогая Елена Дмитриевна, очень счастлива была познакомиться с Вами. Надеюсь на встречу в будущем. С уважением Гончарова-Любомирова». Расписывается и Григорий Григорьевич Пушкин: «На память. Григорий Пушкин». Я прошу Елену Дмитриевну, как правнучку хозяйки дома, тоже расписаться на торжественном билете. Помогаю ей, направляю «руку с шариком», чтобы шарик не сполз с билета. Билет теперь у нас с Викой. Елена Дмитриевна умерла летом 1987 года. Похоронена на кладбище старого крематория, недалеко от Марии Гартунг.

На втором этаже, перед входом в гостиную, выставлены подарки, и среди них — поддужный колоколец Степана Ивановича Николенко; бронзовая скульптура Олега Комова «Пушкин и Наталья Николаевна». Олег Константинович тоже принес ее в дар музею. А в будуаре Натальи Николаевны, у ее портрета, лежит портбукет с орхидеей. Вазы полны гвоздиками, нарциссами, тюльпанами.

Свет, в дополнение к солнцу, разливают люстры, бра, жирандоли. И свет — в хрусталях, в зеркалах, в белых печах, в белых дверях и окнах, в белых колоннах. В собранном по рисункам из эпохи Пушкина и отлакированном паркете. Современные воскояровые свечи.

На старом новом Арбате столпился народ. Конечно, всем сейчас в доме не уместиться, но можно постоять и на улице — праздник в Бирюзовом доме! В этом снеге, в этой бирюзе, в этом солнце был Пушкин.

Ах, на Арбате, возле МИДа, стоит старинный особняк. Стоит, как и стоял когда-то… Перекресток времен.

ЭПИЛОГ

Мальчишник — это не только предсвадебная встреча друзей, «холостая шайка», это постоянство мужской дружбы, союза, возникшего большей частью с молодости и скрепленного совместным возмужанием. Это сближенный удел, безотчетная симпатия. Это когда «прилетают сани с колокольчиком», а в санях — твой друг. «Храните, о друзья, храните ту ж дружбу, с тою же душой…» — сказал Антон Дельвиг, любимец товарищей.

Пушкин оберегал дружество, глубоко переживал потери. «Шести друзей не узрим боле, они разбросанные спят — кто здесь, кто там на ратном поле…», томился невозвратностью молодости: «Скажи, куда девались годы… Где ж молодость? Где ты? Где я?» Как ему необходимы были друзья. Не обязательны частые встречи с ними, важна была непрерывность сознания, что друзья есть, что они живы и что тебя связывают с ними нити, по которым идет непрекращающийся магнетизм от тебя к ним и от них к тебе. Согрев души. Цепь жизни. Единая. Кюхельбекер в ссылке, в Сибири, до самой смерти жил «по старым заветам прежнего Лицея». Пушкин был вдохновителем сходок друзей-выпускников лицейского союза, лицейской республики. Возбуждал в «ином остывающем сердце память и чувство прежнего времени», как скажет потом «незабвенный» директор Лицея Егор Антонович Энгельгардт. Пушкин считал, что и последний лицеист, кто переживет всех, все равно должен праздновать лицейскую дату. Один. Последний. Возможно ли это? По силам ли каждому? Все от всех передано, завещано одному. Вся семья друзей из далека в далекое, из настоящего в прошлое, из прошлого в настоящее. И в будущее. Последним «пушкинским лицеистом» оказался князь Горчаков.

Погибший Лермонтов — он лежал под проливным дождем на руках друзей? К сожалению, все-таки нет. В юности у Лермонтова не было Дельвига, Пущина, пылкого и отчаянного Ивана Малиновского, лицейского старосты Яковлева не было, который до конца жизни хранил архив друзей: стихи, письма, протоколы лицейских годовщин — и потом, уже умирая, передал архив Федору Матюшкину. Данзаса на дуэли не было. Был Алексей Столыпин, но Данзас ли это, который всю жизнь мучился гибелью друга. Были Аким Шан-Гирей, Алексей Лопухин — брат Вареньки, Святослав Раевский, игравший «не малую роль в судьбе поэта», крестник Елизаветы Алексеевны Арсеньевой (распространял в списках стихи «Смерть поэта»), были Левушка Пушкин, Михаил Глебов, Руфин Дорохов, но все это разрозненные единицы: братства не было. Лермонтов, прошедший войну, командир отчаянной сотни, человек с самыми высокими понятиями чести, долга, товарищества, остался, по существу, одиноким странствующим офицером. И в жизни, и в произведениях. Соедини судьба Пушкина с Лермонтовым, старшего и младшего, все у младшего, может быть, сложилось бы по-другому.