Мальчишник

Две одинаковые, маленькие, с белыми уголками фотографии на документ. Они передо мной. На одной — Лева в своем бушлатике, который надевал в исключительных случаях, в исключительную непогоду; волосы пшеничные, лицо волевое, непреклонное, скуластое. Скулы, как у Будды, отметит Юра Трифонов. А точнее сказать, как у отца, который имел такое же непреклонное скуластое лицо и такие же пшеничные волосы. Об отце писатель Александр Исбах напишет в начале тридцатых годов: «В семинаре Института красной профессуры, куда пришли мы учиться, почти все знали друг друга по прошлой работе. Один только человек был незнаком нам… Вид у него был несколько необычный. Чулки до колен (такие же гольфы будет некоторое время носить и Левка. — М. К.), потрепанная бархатная заграничного покроя куртка (ну, у Левки чаще бушлатик. — М. К.), широкая шляпа — ковбойская».

Сына этот человек в ковбойской шляпе будет называть Львенком и будет стремиться привить ему волевые качества, которыми обладал сам.

Вспомнил я все это, глядя в который раз на Левину фотографию. На обороте фотографии надпись: «Дорогому Мишке! 19 августа 1942 г.». Снимок прислан из Зеленодольска, Татарская АССР. Снялся Лева на документ и прислал мне — Михикусу, Мистихусу, Стихиусу. Прозвища дал Лева. Под этими именами я у него в дневнике, в его общих тетрадях и значусь.

Вторая фотография точно такого же формата, тоже с белым уголком. На снимке — я, стриженный наголо, зеленая гимнастерка, гладкие зеленые петлицы. Рядовой. На обороте — никакой надписи. Такая же фотография, но с надписью должна была быть у Левы. Я послал ее из училища ему в Зеленодольск. Приложил письмо, в котором сообщал, что уже в армии. Больше я от Левки ничего не получил, а потом известие — Лева погиб на фронте. А какой он солдат! Красноармеец-стрелок (так значилось в сообщении о гибели). Как это могло случиться?!

Сижу, гляжу на обе фотографии. Самые простые по исполнению, какие только могут быть. Сдвинул их вплотную. Так мы с Левкой часто сидели в моей комнате на десятом этаже. Я сидел за столом, Лева — рядом, ближе к окну. Раскрыта толстая тетрадь. На тетради фабричная марка «Светоч». Левка читает свой научно-фантастический роман «Подземный клад» о Зеленой пещере и Зеленом океане. Такие же тетради шли у него и под дневники. Я, подперев ладонями голову, слушаю. Вечереет. Но так как Левка сидит у окна — света ему пока что достаточно, и я не зажигаю лампы. Да и он надел очки.

Роман о земном шаре, о сохранении жизни на земле, начиная от древней формации. Группа ученых обнаруживает под землей уцелевшую древнюю формацию с растительностью, различными древовидными хвощами, плаунами, гигантскими папоротниками и животным миром — подземный клад. Левка умел придумывать сюжеты, выстраивать их. Ученые находят место по знакам, оставленным на скалах древними жителями земли для будущих поколений. Впервые в Левином романе я услышал вопрос: когда лишенная костей родила первого, обладающего костями? Главным героем романа был Докембрий или Декомбрий. Точно не помню. Что-то из геологического календаря. Эволюционист Докембрий или Декомбрий искатель окаменелостей, и поэтому действие разворачивалось в огромной пещере. Пещера была зеленого цвета — древний окаменевший песок, оставленный тоже как знак для будущих поколений древним Зеленым океаном. В пещере сохранился даже запах океана. В экспедиции принимала участие девочка по имени Трубадур. Я знал, что у Левки в Ленинграде была маленькая племянница, которую он называл Трубадур, конечно, в память о любимом композиторе Верди. Немного Майн Рида, немного Жюля Верна и много научных знаний и Левиных гипотез.

Левка увлекался всем — от рептилий и панцирных рыб до птиц и минералов, до какого-нибудь керолита и магнезита из нижней части древней коры выветривания. От полетов на Марс до классической музыки и живописи. У него было планетарное мышление, он чувствовал Землю как планету — подвижное, живое тело. Войну рассматривал как состояние катастрофы планеты, катастрофы падения разума.

Лева стал писателем еще в школе, не «писакой», как соизволил я пошутить в детстве, а Левка занести в дневник, а настоящим писателем, готовым к вполне серьезным работам, серьезным обобщениям, выводам. Писали мы все — Юра Трифонов, Олег Сальковский, и я, и многие наши девочки. В классе выходил рукописный журнал. Юра для журнала сочинил рассказ под названием «Взгляд смерти»: у человека от сердца к глазам шла тонкая трубка, и глаза человека силой сердца могли погубить врага. Олег пытался написать рассказ, в котором шпион срисовывал железнодорожный вокзал в городе Линце. Почему в Линце? Олег до сих пор объяснить не может. Но что поразительно, уже в зрелые годы, скажем так, Олег попадет в Линц и увидит вокзал… Вика (в детстве — Тора: это от полного имени — Виктория) и Неля Лешукова — обе они из параллельного класса «Б» — выпускали свой журнал «Торнель», в основном он у них был поэтическим. «Каменный ящик — Правительства дом. В каменном ящике все мы живем…»