Мальчишник. Правила игры

— Нет, я об их крепкой дружбе, не меркнущей с годами. — Эльдар сделал неопределенный жест в сторону улицы. — Я об этой их гребаной дружбе. Думаешь, в этом нет показухи? Как насчет желания подсыпать нам перцу?

— Перцу? Нет, — твердо произнес Лев. — Хуже! Они хотят показать, что у них все по-настоящему, а у нас только из выгоды или под рюмку!

Эльдар находился уже в том чудесном состоянии, когда любая проблема проблемой не кажется. Еще одним признаком подступившего опьянения было то, что ему хотелось петь. Дома у него был отличный музыкальный центр, главным достоинством его Гаврошенко считал «караоке». Лада за весь год была у него раза три, но он успел ей продемонстрировать, как здорово ему поется. Правда, голубые глаза Лады смеялись, но она назвала его пение «очень милым». Если бы Эльдар знал Ладу получше, он бы понял, что это означало «хуже не придумаешь».

— У нас и под рюмку бывает, и с выгодой, — встрял Гаврош. — Тренькать языком от безделья мы не привыкли!

— Согласен! — Лев протянул руку, Эльдар крепко пожал ее. — Выпьем за настоящую дружбу, которая может быть только у мужчин!

— За нас!

Опустевшие рюмки оказались на стойке бара. Лев приобнял Эльдара за плечи и доверительно прошептал:

— Даже слово «дружба» совершенно ошибочно женского рода.

— Перепишем грамматику? — мгновенно отреагировал Эльдар.

— Ну, нам и без этого есть чем заняться, — отмахнулся Лузгин. — Просто мы для себя все уяснили.

— Абсолютно! — согласился Гаврошенко.

— Знаешь самую неприятную новость?

— Еще есть?

— Ага, — Лев покачал головой.

— И что такое?

— Я за рулем.

— Ни хрена себе! И о чем же ты думал? — Эльдар качнулся.

— А я не об этом думал, — махнул рукой Лузгин.

— Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, — рядом неожиданно оказался вездесущий бармен. — Я слышал ваш разговор, могу предложить вам услугу, которую оказывает наше заведение.

— Молодцы! — Лузгин был совершенно пьян. — Какая забота. Я понимаю, есть водитель, который доставит нас домой?

— Совершенно верно, — подтвердил бармен.

— Я доволен. И нужно повторить по маленькой. — Лузгин повернулся к Эльдару.

Гаврошенко отрицательно покачал головой. Он как раз дошел до нужной кондиции, потом уже будет плохо. Ему отчаянно захотелось петь. Затуманенный разум подсказывал Эльдару, что пора остановиться. Если он начнет петь — это будет нечто! Ему захотелось рассказать Лузгину о своем музыкальном центре, о «караоке». Гаврош часто пел, будучи абсолютно трезвым, в одиночку, пел долго, с наслаждением, пока не начинал хрипеть. Правда, иногда ему удавалось петь для зрителей. Ему, конечно, хотелось спеть для Лады. Однажды он все-таки проорал пару куплетов из песни своего любимого Криса Дебурга и получил за это поцелуй. Он не услышал от нее: «Какой ужас!» Ему было приятно, что любимая была столь деликатной.

— А теперь ты, Лад, спой! Что тебе поставить?

— Ничего не нужно, — отмахнулась Лада. — Я ни за что не буду петь.

— У тебя голоса нет?

— Все у меня есть: и слух, и голос, но петь не стану! — буркнула Лада.

— Почему?

— Потому.

— Лада, давай подурачимся…

Они тогда чуть было не поссорились. Не то чтобы поссорились, но уже заговорили на повышенных тонах, дрожащими от негодования голосами. Повод-то был смешной, а страсти разгорелись нешуточные. С тех пор Эльдар больше не просил Ладу спеть. Даже редко приглашал ее на танец, когда они по воле обстоятельств оказывались на вечеринке. Эльдару приходилось улыбаться и делать вид, что он вовсе не против, когда Ладу приглашали другие. Но она отказывала всем. Она удивлялась, почему он не приглашает ее сам? Почему разрешает танцевать с другими? Эта женщина — загадка. Может быть, именно поэтому чувство его не угасает? Может быть… Эльдар закрыл глаза, представляя, каким переливчатым, звенящим, трогающим душу должен быть голос Лады. Она только заговорит, а у него уже мурашки бегут по телу и слабость в коленках. Что же будет, если она споет для него, станцует для него? То была несбыточная мечта. Лучшее признание в любви! Он бы уверовал, что он — господин ее, а она — его госпожа. Она — дама его сердца. Мысли унесли Эльдара далеко, за пределы кафе, где бармен суетливо обслуживал новых клиентов. Гаврошу было хорошо, весело, как когда-то в детстве.

Как на грех, бармен поставил в видик кассету с текстами. Они призывно подмигивали в кадре, и микрофон лежал близко, прямо на барной стойке. Одна из раскрасневшихся и, по-видимому, абсолютно без комплексов дамочка уже завывала вместе с Шаньей Твейн, бессовестно коверкая английские слова, излучая просто неуемную энергию.

— Ого! — Лузгин зааплодировал, заказал бутылку шампанского, которую послал распаренной бабе. Она послала ему воздушный поцелуй. — Браво! Брависсимо!

— Лева, не галди, — поморщился Эльдар. Дама села за столик с двумя мрачноватого вида типами. Он позабыл, что собирался поорать песни. — Нам неприятности не нужны.

Но Лузгин его не слушал, он поднялся, чтобы поставить еще одну бутылку на столик «певице».

— А шампанское мы выпьем сами! — усаживая Леву на стул, прорычал Гаврош.

— Ты жадный, да? — удивился Лузгин.