Мальчишник в зоне смерти

— Доктор, у нас нет времени, подробнее про препарат я расскажу вам позже, — поторопил Картазаев. — У меня есть к вам еще одна просьба.

Через минуту он направлялся в палату, одетый в белый халат и шапочку, в сопровождении крутобедрой медсестры Гали, чей халат отличался чрезмерной экономией материала. У входа в палату их притормозили.

— Я лечащий врач, вы не имеете права нас останавливать, — заявил Картазаев.

— Молчи, дедушка! — расслабленно произнес офицер, из материалов уголовного дела Картазаев лишь потом узнал его фамилию: Капушин. — Надо будет, еще и обыщем. Не тебя конечно, старпера, а сестричку с превеликим удовольствием.

Галя проявила солидарность и высказалась в том духе, что никогда не любила омоновцев. Тут вмешался второй. Из того же досье, по которому впоследствии проходил Капушин, следовало, что его звали Алексей Выдригайло. Он носил прозвище Жаботинский из-за своего рекордного веса в сто десять килограммов, ошибочно считая это гарантией собственной неуязвимости.

— Валите отсюда! — гаркнул Капушин.

— Пойдемте, доктор! — Галя поспешила взять Картазаева под руку и увести.

Артур лежал голый под одной простынкой, и лицо его было такое же белое. Картазаев лично распаковал заветную коробочку и вынул ампулу. Галя отработанным движением кольнула. Если б она знала, что держит в руках препарат стоимостью в авианосец!

— Теперь будем ждать, — сказал Картазаев. — А вы, Галочка, может идти.

Однако она не ушла. Как выяснилось впоследствии, это спасло ей жизнь. Девушка присела напротив Картазаева на табурет и, сложив руки так, что они приподняли в боевое положение ее замечательные груди, лукаво посмотрела на него.

— Вы меня заинтриговали, — улыбнулась она, и как понял Картазаев, натренированной улыбкой. Женщины идут на все, чтобы удовлетворить природное любопытство. — Кто вы? У нас я вижу вас впервые. Вы ведь не врач?

— Лучше бы я им стал, — вздохнул Картазаев.

— А больной ваш родственник? Наверное, внук?

Ответить Картазаев не успел, потому что Артур дернул головой и приоткрыл глаза.

— Я должна сообщить дежурному врачу! — подскочила медсестра.

— Никуда не надо сообщать! — Картазаев придержал ее, не хватало еще, чтобы доктора попытались влезть в процесс, надо сказать, довольно специфический, и все испортили.

— Что вы делаете? Пустите! — возмутилась женщина.

В то время как Картазаев препирался с ней, стремительно теряя в ее глазах свой поначалу очаровательный ореол, в коридоре начали разворачиваться главные события, которые от начала до конца целиком вошли в самое шумное дело, которое когда-либо вела городская прокуратура.

Все началось с того, что на первом этаже к окошку регистратуры подошел гражданин в плаще и шляпе и спросил, в какой палате находится гражданин Минжесаров.

— Он на третьем этаже. К нему нельзя, у него милиция, — сказала медсестра.

— Я все-таки пройду, — сказал гражданин.

Медсестра не стала скандалить или кричать, это был опытный работник, поэтому сразу потянулась к телефону. Это ее и погубило. Гражданин просунул нечто в окошко и нажал на курок. Глушитель сделал звук выстрела не громче того, с которым пробка вылетает из бутылки шампанского. Накрахмаленный колпак медсестры был безнадежно смят, а сама она так и не поняла, что теплая тяжелая масса, выдавливаемая из-под колпака на лицо, есть не что иное, как ее собственные мозги.

Боно аккуратно прикрыл окошко диспетчерской и прошел к лифту, на котором поднялся на указанный этаж. На втором к нему подсели две смешливые практикантки, новый приступ смеха у которых вызвал не по-летнему теплый прикид попутчика.

Боно вышел на третьем этаже и внимательно огляделся, что само по себе должно было вызвать подозрение у сидящих буквально в пятнадцати метрах оперативников. Но федералы, кстати, прошедшие Чечню, ошибочно решили, что в сердце России, да еще с палатой кончающегося самого по себе бандюгана они и так в безопасности, и ничего не заподозрили. Уже умирая с пулей в глазу, Капушин тешил себя иллюзией, что собирался подпустить незнакомца поближе и спросить документы. Но все это было уже не суть важно.

Определив нужную палату по дремлющей рядом охране, Боно прямиком направился к ней. Оперативники не успели придти в себя, а он уже стоял в паре шагов от них.

— Куда прешь? У тебя есть пропуск? — рыкнул Выдригайло, уверенный, что от его голоса у любого задрожат поджилки, очень это чувствительная вещь, поджилки, но у Боно они не дрогнули.

Он по очереди оглядел не потрудившихся не только привести себя в боевое положение, но хотя бы встать оперативников и молча достал из кармана пропуск тридцать восьмого калибра с навернутым глушителем. Капушину он выстрелил, как уже было сказано, в глаз, а Свидригайлову, который раскрыл рот, чтобы закричать, в рот. В результате чего прострелил несчастного насквозь и угодил в дверь.

Повернувшись на незапланированный треск и увидя расщепленную дверь с брызгами крови, Картазаев спихнул медсестру с линии огня и уронил койку с раненым на пол. Не успела капельница разбиться об пол, как он уже стрелял. Палату заволокло дымом, от двери во все стороны полетели щепы.