Малефисента. Сердце вересковых топей

С громким хлопаньем крыльев вороны одновременно поднялись в воздух. Аврора упала на четвереньки. Тело было зарыто совсем неглубоко, можно сказать, просто присыпано землей, и Аврора принялась ее яростно разгребать.

Принц Филипп лежал в напряженной, неестественной позе. Просто спящие так не лежат. Его холодное на ощупь лицо было обращено к небу. Кожа принца сделалась голубоватой, похожей по цвету на снятое молоко, особенно вокруг рта и глаз. Его светло-каштановые локоны все еще блестели, хотя и были запачканы грязью. Утренний солнечный свет золотил его ресницы. Принц лежал неподвижно, как лежат мертвецы.

– Вставай, – шепотом сказала ему Аврора и тут же сорвалась на крик: – Вставай же! Поднимайся!

В ответ громко закаркали рассевшиеся на ветках у нее над головой вороны.

– Тихо! – прикрикнула на них она.

Она уже поняла, что принц не спит заколдованным сном. Он умер.

Аврора наклонилась вперед. Ее локоны коснулись щеки и шеи принца. Будь Филипп жив, он вздрогнул бы от щекотки.

Аврора сделала глубокий вдох и прижалась ртом к его холодным мягким губам. Затем выпрямилась, собираясь в последний раз взглянуть на Филиппа. Но опустив глаза, она заметила произошедшие с ним удивительные перемены. Мертвенно-синие губы принца порозовели, вслед за ними начало розоветь от прилива горячей крови и все его лицо.

Еще немного – и случилось невероятное: Филипп открыл глаза, а затем сделал вдох. Пусть робкий, неуверенный, но вдох!

– Аврора, – сказал Филипп, сильно, до боли, схватив ее за плечо. – Беги. Он прямо позади тебя. Беги!

Глава 28

Факелы в подземелье не горели. И керосиновые лампы тоже. Не было и окон, сквозь которые можно было увидеть звезды. Впрочем, Филипп не мог с уверенностью сказать, что сейчас – ночь? день? Оставалось лишь сидеть, прислонившись спиной к холодной железной стене, и думать. Во всяком случае, пытаться думать.

Раненый бок все еще болел, но теперь боль стала тупой, не такой жгучей, как тогда, когда его везли в повозке со связанными руками и ногами, и засунутой в мешок головой. Тогда он знал, что истекает кровью, хотя и не мог сказать, насколько сильно. Чувствовал лишь, как намокла прилипшая к его телу рубашка. От боли он то терял сознание, то вновь приходил в себя. А потом наступил момент, когда его приволокли в эту камеру, сдернули с головы мешок, и он увидел лежащую на полу Малефисенту. От ожога железом вся ее кожа покраснела так, словно фея была брошенным на сковороду куском мяса.

Потом солдаты ушли, унеся с собой горящие факелы, и в железной клетке наступила бескрайняя ночь. Провозившись какое-то время, Филипп смог развязать себе руки и ноги и подполз к Малефисенте. Сняв свой дублет, он свернул его и подложил фее под голову, потом разорвал на себе рубашку и перевязал свою рану. Чтобы успокоить бешено бьющееся сердце, сосчитал сначала до десяти, потом до двадцати, потом, чтобы не мелочиться, сразу до сотни. И принялся размышлять.

Теперь, когда Малефисента очнулась, ему стало спокойнее, хотя опасность, конечно же, еще не миновала. Если честно, Филипп опасался, что их с Малефисентой убьют сразу же, как только привезут сюда, но их похитителей что- то задерживало, заставляя откладывать казнь. Поразмышляв хорошенько, Филипп пришел к выводу, что лорд Ортолан ожидает прибытия графа Алена. Возможно, лорд Ортолан был не вправе единолично отдать приказ казнить пленников. Или, скорее всего, не хотел – и правильно делал, – чтобы в случае чего Ален все свалил на него.

Однако много времени это ни Филиппу, ни Малефисенте не давало. Ален мог появиться здесь в любую минуту, и тогда...

План лорда Ортолана был очень прост и потому очень хорош. Если даже Аврора заподозрит, что дело нечисто, то после того, как Филипп и Малефисента будут мертвы, она все равно ничего не сможет ни проверить, ни доказать.

Каждая проведенная в железной клетке минута все сильнее ослабляла фею, в этом принц нисколько не сомневался. Он заметил, что, когда лорд Ортолан вышел из их клетки и вслед за ним ее покидал последний из солдат, Малефисента покачнулась так, словно вот-вот упадет. Филипп понял, что она держалась из последних сил, чтобы сделать вид, будто с ней все в порядке и плевать она хотела на ваше железо.

– Вам очень плохо? – сочувственно спросил он.

– Я в порядке, принц, – голос ее звучал глухо, словно она говорила сквозь стиснутые зубы. – Во всяком случае, буду в порядке, как только выберусь на свободу.

– О, даже немного страшно, – заметил Филипп.

– Только немного? – теперь по голосу Малефисенты чувствовалось, что она улыбается.

– В детстве я видел фею – или думал, что видел ее. Она была такой маленькой, что могла бы летать верхом на ласточке. А я верил, что, если поймаю ее, она исполнит мое желание.

– С какой стати она должна была исполнять твое желание? – раздраженно спросила Малефисента.

– Моя няня рассказывала мне сказки о том, как феи исполняют желания, – ответил Филипп. – Ту фею мне, разумеется, поймать не удалось, но я же видел, видел ее! А мне никто не верил, что я ее видел. Мама сказала, чтобы я перестал выдумывать и лгать.