Маленькая балерина

Кулона не было. Вряд ли он смог бы провалиться в сливное отверстие. Наверняка бы застрял.

Я осмотрела мочалку, полотенце. Вдруг зацепился острым углом? Кулона не было.

Я рванула в спальню. Облазила все щели в полу, обследовала разорванное платье. Переворошила постель. Кулона не было.

В отчаянии я рухнула на кровать и закрыла глаза.

Где-то в глубине подсознания я свято верила в то, что именно кулон спас меня от неминуемой гибели. В самый последний момент заставил обернуться. Не случись этого, я сейчас здесь не сидела бы, – в лучшем случае, валялась бы в реанимации в больнице.

– Эй, вы, часом, тут не умерли? – раздался голос Норы прямо над моим ухом.

Я вздрогнула и вскочила. Нора стояла у кровати и с жадным любопытством разглядывала висящий на стене пейзаж.

– Как интересно! Это что такое? Можно я сниму, посмотрю поближе?

– В другой раз. – Я взяла Нору под руку и потащила к выходу. – Знаете, ужасно неловко, но мне срочно нужно уйти.

Оставалась последняя, весьма призрачная надежда, что кулон слетел во время моего падения в канаву.

Спустя пять минут я уже продиралась сквозь частокол сосен, глотая раскаленный воздух. Казалось, стало еще жарче, и густая тень от деревьев не приносила облегчения. Я шла быстро и постоянно оглядывалась. Меня не покидало ощущение, что за мной кто-то наблюдает.

Наконец я выбралась из чащи на дорогу. И растерялась. Я не сомневалась, что безошибочно найду место моего несостоявшегося убийства, но все вокруг выглядело совершенно одинаково. Черная лента дороги, а по бокам – лес. Нигде ни следа. Оранжевые осколки от фар исчезли, бетонный столбик, снесенный машиной-призраком, тоже. Ни сломанного куста, ни примятой травы.

Словно все это мне только приснилось.

Я прокрутила в голове весь мой тогдашний путь. Судя по тому, как запыхался примчавшийся на шум Монахов, ушла я довольно далеко. Только вот насколько?

Я развернулась и побежала к стоянке. На месте моего «Рено» блестела большая маслянистая лужа. Она уже успела покрыться тонким слоем пыли и пуха от одуванчиков. На всякий случай я осмотрела все вокруг лужи. Ничего…

Я медленно двинулась назад. Спустилась от греха подальше вниз, в самую канаву. Внимательно разглядывала придорожные кусты, раздвигала листву, растирала ногой траву.

Тщетно.

Внезапно где-то рядом хрустнула сухая ветка. На миг мне стало жутко. Вокруг – ни души, кричи не кричи, все равно никто не услышит и не придет на помощь. И тут же кто-то коснулся моей руки. Я чуть не закричала в голос и резко обернулась.

Передо мной стояла Даша.

– Господи! – с облегчением выдохнула я. – Это ты, малышка? Что ты тут делаешь?

Я опустилась на корточки, обняла девочку, притянула ее к себе и уткнулась носом в каштановые кудряшки. От нее вкусно пахло молоком и медом.

К моему величайшему удивлению, Даша подняла руки, закинула мне на шею и доверчиво прижалась ко мне худеньким тельцем. А потом протянула мне сжатый кулачок.

– Что это? – спросила я, шмыгнув носом.

Даша разжала кулак и улыбнулась. На ладошке лежал кулон.

Северный лес, весна 1948 года.

Мне часто снился этот странный сон:
Иду по улице, здесь пусто и уныло…
И нет цветов, нет у деревьев крон,
Не слышится ни смех, ни музыка, ни стон
– Все замерло, засохло и застыло.
В том страшном сне, как будто наяву,
Прошелестели ржавые машины
И, выехав на жухлую траву,
Уткнулись в глину желтую во рву,
И молча вышли из кабин мужчины.
Они пошли по улице, как тени,
Неся в руках плакат со словом «мир».
От ужаса дрожали их колени,
Они скандировали дружно «гений»
Тому вождю, который был вампир.
И этот сон так часто повторялся,
И вызывал такой щемящий страх,
Что стали явью все его нюансы…
Теперь проснуться не осталось шанса.
И жить мне в городе, который терпит крах…

Ночью через два дня за ней пришли. Пять человек в форме.

Они бесцеремонно ввалились в спальню московской квартиры, где Кара лежала в постели с высокой температурой. Ее блуждания по заснеженному лесу не прошли бесследно.

– Собирайтесь! Вы арестованы! – сказал один из мужчин.

Все дальнейшее было как в тумане.

Холодная, пропахшая отчаянием и страхом, камера на Лубянке, многочасовые допросы, все это происходило будто не с ней.

Она дышала, но не жила. Словно погрузилась в летаргический сон.

Лишь один день намертво врезался в память. Тот день, когда на свет появилась дочь Стертого.