Маленькая черная ложь

Не буду ее мучить.

— Аргентинцы — неважные минеры. Они поставили мины слишком глубоко и недооценили влияние торфяной почвы.

Мы идем дальше, и я рассказываю об одной ночи, вскоре после высадки, когда мы штурмовали оборону аргентинцев в Гуз-Грин. Один солдат из нашей роты, восемнадцатилетний придурок из Глазго, наступил на мину и взлетел в воздух футов на двадцать. Приземлился в болото, вскочил и побежал дальше. Той ночью никто из наших парней не пострадал — по крайней мере от мин. Аргентинцы, наверное, думали, что мы супермены.

Воспоминания вызывают у меня улыбку. В том аду, которым была операция по освобождению Фолклендов, мы использовали любую возможность находить что-то забавное, чтобы не сойти с ума.

— Я скучала по твоим армейским байкам.

Я не отвечаю. Не могу. Если отвечу, разговор продолжится. И эта ее фраза не будет последней.

— Каллум, как ты думаешь, что с ним случилось? Я имею в виду малыша Рейчел.

Хороший вопрос, черт возьми. И на него нам нужно найти ответ.

— Мы знаем, что его не увезли по дороге, потому что мы по ней ехали, так что в голову приходят только две возможности. Во-первых, кто-то пробрался к дому с пляжа и увез ребенка на лодке.

— Это значит, что Питер может быть где угодно.

— Второй вариант — они пришли со стороны пустоши.

— И унесли его с собой, пешком?

— Я имел в виду квадроцикл. Или лошадь.

Кэтрин не спорит. Многие жители островов держат лошадей для передвижения по пересеченной местности. У Рейчел их две.

— Но если одно из твоих предположений верно, похититель должен был оставить следы. На земле вокруг дома, если это квадроцикл или лошадь, и на пляже, если лодка.

— Может, они там были. Но полиция их не искала, потому что была занята тобой.

— А потом дождь все смыл.

— Когда я был там вчера, криминалисты нашли отпечаток ноги. По крайней мере, они так думали. Большой. Мужской. Думаю, они успели скопировать его до дождя.

Кэтрин молчит, размышляя.

— И все-таки я не могу поверить, что это кто-то из местных. Тот, кто жил здесь много лет. Не может же человек в одночасье превратиться в педофила.

Меня часто спрашивали, почему я вернулся сюда после окончания войны и почему так долго не уезжаю. Дело в том, что я приехал из-за Кэтрин, хотя в то время еще не был с ней знаком, и таких людей, как она.

Эту женщину, стоящую сейчас рядом со мной, и всех местных жителей я полюбил, помимо всего прочего, за их невинность. Крошечный архипелаг похож на изолированный от остального мира пузырь, в котором у людей есть шанс быть лучшей версией себя. Здесь культ личности, широко распространенный в западном мире, почти неизвестен. Здесь нет врожденного чувства, что тебе все должны. Никто не говорит о «личном времени». Жизнь здесь — это тяжелый, до седьмого пота, труд, борьба с суровой природой и — что сейчас особенно важно — помощь другим. Это сообщество. Команда.

Маргарет Тэтчер, которая практически превратилась в святого покровителя островов, дав отпор аргентинцам, любила рассуждать об избыточности общества и о главенстве личности. Если б она по-настоящему знала и понимала это место, то никогда не наговорила бы столько устаревшей чуши.

Жители Фолклендов никогда — если не считать конфликта, но даже тогда аргентинская армия вполне достойно вела себя в отношении островитян — не сталкивались с худшими проявлениями человеческой натуры. Они не знают, что для превращения в монстра нужны годы.

Через полчаса мы доходим до края минного поля и ныряем под колючую проволоку. Кэтрин явно испытывает облегчение. Я замерз. Мы сократили путь примерно на милю и скоро упремся в ручей, который приведет прямо к моему дому.

— Вспоминается армия? — Она старается не отставать, но ветер такой пронизывающий, что я не могу замедлить шаг. Куини тоже хромает, и я задумываюсь, не придется ли мне нести их обеих весь остаток пути. — Как вы это называли, прогулкой?

— Выбирайте выражения, леди. Это у всех остальных прогулка, а у десантников — переход.

— По-моему, что в лоб, что по лбу.

— Глупости, — возражаю я, хотя формально она права. Прогулка — жаргон морской пехоты. Между морской пехотой и десантом испокон веков существовало здоровое соперничество. Мы их уважали, но всему есть предел. Когда отбивали Стэнли, начальство хотело, чтобы британский флаг над островами подняла морская пехота. Но у нас на этот счет было другое мнение: ведь это они его сдали, и поэтому мы не собирались уступать. Наш батальон первым высадился на берег и задал аргентинцам хорошую трепку, и мы были твердо намерены первыми быть в Порт-Стэнли. И были.

— Переход — это более тяжелые ранцы и темп выше на пару миль в час, — не терпящим возражения тоном прибавляю я. — Гуляют мальчишки, настоящие парни ходят.

Последний забор, потом недолгий спуск, и я вижу свой дом. Кэтрин облегченно вздыхает.

— Я не искушаю судьбу, надеясь на горячую воду?

Я вдруг представляю Кэтрин в ванной — розовая кожа под струями воды, — но тут же гоню от себя эту картину. Сегодня что-то сдвинулось, но путь предстоит долгий.

— Наверное, я даже смогу предложить горячий ужин — правда, из микроволновки.

Кэтрин молчит.