Маленькая демиуржка

— Ему сейчас почти все нельзя, нужен бульон и жидкая каша, а то плохо будет, — сказал Джеймс Поттер, и тут раздался хлопок, от которого ребенок слабо пискнул и сильно задрожал, а Лили принялась его успокаивать, гладить, целовать. У малыша снова потекли слезы.

— В чем дело, сын? — спросил появившийся в дверях Карлус Поттер.

— Папа… отец… У нас вот… — тихо проговорил Джеймс Поттер, гладя малыша.

Когда Карлус вгляделся в это лицо, у него ушла из-под ног земля. Он такого не видел уже очень давно. Такой худобы, голодных глаз, страха всего на свете и бесконечного доверия к держащей его на руках девушке.

— Так, рассказывайте.

— Лили, — тихо и как-то ласково сказал Джеймс, — расскажешь?

— Мы сидели в купе, лорд Поттер, когда сюда пришел этот мальчик, он смотрел… он так смотрел… а потом упал и не приходил в себя. Я попросила Марлин позвать этого придурка, пусть присмотрит за своим братом, а он очнулся и стал называть меня мамой и просить его не оставлять.

— Спроси его, как зовут и какое сегодня число и год, — сильно побледнев, попросил Поттер-старший, его младшая версия начала бледнеть, цветом затмевая бумагу.

— Малыш, как тебя зовут? — тихо, почти на ушко, спросила Лили. — И где твои мама и папа?

— Гарри Джеймс Поттер, — ответил малыш. — Моя мама ты, Лили Поттер, а папа — Джеймс Поттер, только вас убил какой-то Волдеморт, и у меня нет папиной фотографии, только твоя, я ее из помойного ведра достал, ее туда тетя Петунья бросила. А сегодня первое сентября 1991 года.

В этот момент будто небо упало на голову Лили. Ее руки задрожали, и она расплакалась, пряча лицо в грязной одежде ребенка. Джеймс, поколебавшись, обнял девушку.

— Гарри Джеймс Поттер… — прошептал Карлус. — Скажи, малыш, а вот эту тетю ты знаешь?

— Нет… Хагрид сказал, что у меня совсем-совсем никого не осталось.

— Хорошо, что Дорея не слышит, — пробормотал Карлус.

А маленький Гарри изо всех сил вцепился в маму, причиняя некоторый дискомфорт, но всем, абсолютно всем было понятно, что даже смерть не сможит их разлучить. Малыш нашел маму. Потом он познакомится и с папой, и узнает его, и полюбит. Это будет потом, потому что в тот миг, когда перед его глазами появилась мама, он поверил и в бога, и в магию.

***

А в это время совсем в другом вагоне Ксено Лавгуд в ужасе смотрел в синие глаза Полумны Лавгуд. Девочка неожиданно появилась в купе и, увидев его, расплакалась. Зашедшая к Ксено любимая Пандора замерла, когда увидела ребенка, а весь вагон, даже, может быть, весь поезд, слышал отчаянный крик ребенка: «Мама! Мамочка!»

И летели совы, и пытались разобраться, что происходит, большие взрослые волшебники. А дети были просто счастливы оттого, что могут обнять маму. Просто почувствовать тепло ее рук. Просто услышать голос. Просто прижаться. А там — пусть хоть небо рухнет, но здесь и сейчас у них есть мама.

— Тринадцатая, опять?

— Я… я… я готова на любое наказание, — зажмурившись от смелости, сказала маленькая девочка.

— Я не буду тебя наказывать, чудо мое, хоть это и не по правилам. Я понимаю тебя…

Чертыхался Творец, выводя реальность в новую ветку, но не мог не улыбаться, глядя на маленькую девочку, которая сделала огромный, самый большой на свете подарок детям. И благодаря этим двоим, возможно, история пойдет по совсем другому пути. Не будет жертв и не будет слез. Не будет горьких слов прощанья у могильного холма. Не будет боли в глазах ребенка, приходящего в Мунго. Всего этого не будет, потому что одна маленькая девочка решила, что надо хоть кому-нибудь вернуть маму.

Рога

— Олень тебя так и не пригласил? — подошел Фред к чуть не плачущей Гермионе.

— Нет… А с Крамом я не хочу, — ответила девушка.

— Пойдешь со мной?

— Пойду, — с безнадежностью в голосе ответила Гермиона.

У Поттера росли рога. Он обнаружил это совершенно неожиданно, принимая душ вечером. Рожки были небольшими и совершенно терялись в его шевелюре. Сегодня он не пригласил Гермиону на бал, хотя хотел, но так и не решился. Чертыхнувшись, Герой Магической Британии побежал в сторону Больничного крыла. Хорошо, что профессиональная этика не давала мадам Помфри смеяться, однако зелья на рога не действовали, проклятия тоже не диагностировалось. Они просто росли.

— Тринадцатая, прекрати немедленно! — вскричала возмущенная таким поведением девушка. — Накажу!

— Это не я… — заплакала маленькая девочка, — это тетя Магия…

— Прости меня, солнышко, — принялась обнимать и успокаивать ребенка наставница.

А у Поттера росли рога. Он поделился этой бедой с друзьями, и верная Гермиона попросила родителей прислать напильник. Теперь друзья помогали Поттеру пилить рога. Однажды недопиленный кусочек рога Поттера упал в котел на зельеварении, сотворив из его варева идеальное зелье, что шокировало Снейпа. Теперь в рога Поттера вцепилась Гермиона, желающая исследовать этот феномен. А феномен рос. Медленнее, когда Гермиона была рядом, и намного быстрее, когда она была с кем-то другим. А стоило Гарри прикоснуться к Джинни или другой девочке, как рога вырастали молниеносно на несколько сантиметров.

— Тетя Магия, а за что ты его так?