Маленькая демиуржка

Впрочем, от заседания Визенгамота это его не спасло. Да, добежать он не успел, что взбесило Великого Светлого. Полностью забросив дела в школе, он принялся искать способ избавиться от проклятья. Ситуация осложнялась еще и тем, что при некоторых фразах, им произнесенных, его начинало тошнить. Как произнести «общее благо», если рвота? Правильно, никак. Дальше стало еще хуже: как только у него возникало желание не то что сделать, а даже плохо подумать о школьниках, как сильная боль прошивала грушевидную мышцу, создавая ощущение сильного удара паддлом, что ему, несомненно, не нравилось.

— Директор не хотел быть хорошим, теперь придется, вот! — заявила Тринадцатая, на что наставница лишь рассмеялась.

Гарри держал за руку Гермиону и отказывался отлипать от ма… Лили Эванс. И рассказывал, рассказывал о своей жизни, о Волдеморте, о том, как потерял маму и папу, о тете Петунии и дядя Верноне, о предателе Питере, о Сириусе, тролле и василиске… Обо всем… Лили горько плакала, Джеймс был в ярости, а Сириус просто сидел и смотрел в одну точку. Когда Гарри закончил рассказ, появилась маленькая девочка, висящая в воздухе, и тихо сказала:

— Вам пора обратно… прости…

— Нет! Пожалуйста, нет! Разреши мне еще побыть с мамой и папой, — Гарри умоляюще смотрел на маленькую девочку, которая заплакала и хлопнула в ладоши.

— Почему, ну почему так? Почему мы не можем оставить их здесь? Вя-а-а-а! — плакала маленькая девочка на руках наставницы.

— Этого не будет, — твердо сказал Джеймс, когда Лили успокоилась. — Сири, слышал?

— Слышал, — потерянно сказал Сириус. — Через месяц конец школы, а потом совсем чуть-чуть…

— Бродяга, уймись, возьмешь свою Маккинон, я — Лили и валим из страны, — наметил дальнейшие планы Поттер, насмотревшись на отчаяние в глазах своего сына.

Дамблдор, узнав, что Поттеры и Блэки покинули страну, сильно рассердился и хотел… в туалет. Трое суток Великий Светлый не мог слезть с унитаза, горько плача над своей судьбой, потому что геморрой — это вам не «круцио», само не пройдет. Когда Великий Светлый смог ходить, что-либо предпринимать было поздно. Ловушка не получилась, а думать он мог только на темы исключительно добрые — как всех спасти. Вот и пришлось ему самому, потому что мантии уже подходили к концу, а домовики просто не успевали их стирать.

Очень трудно колдовать при диарее. Не помогала даже морковка, по совету кого-то из директоров воткнутая в виде пробки. Пробку вышибало с серьезной силой. Так был разрушен памятник в атриуме Министерства… ну и репутация Великого Светлого. Репутацию надо было восстанавливать, разрушая Томаса Марволо Риддла. И буквально через месяц сильно похудевший на почве регулярной диареи и время от времени обостряющегося геморроя, которые не снимали никакие зелья, Альбус Дамблдор заявил о победе над Темным Лордом, держа лорда за шкирку одной рукой, а его крестражи — другой. Другой стремительно чернеющей рукой.

— Не-е-е-ет, не сбежишь!

Проклятье Волдеморта оказалось очень сильным и неснимаемым, поэтому вскорости Великий Светлый волшебник был абсолютно черным.

Однажды дружившие с первого курса Гарри и Гермиона почувствовали сильное головокружение, но оно быстро прошло. Проведенная проверка показала, что Гермиона не беременна, отчего Гарри выдохнул.

— Хи-хикс!

Луна

Луна сидела на берегу реки и горько плакала. Уже почти полгода прошло с тех пор, когда мама погибла, взорвавшись прямо на глазах девочки, так и не сумевшей смириться с этим. Девочка плакала, всей душой стремясь к маме, когда перед ней появилась сияющая золотом малышка, которая погладила Луну и сказала:

— Привет, ты чего плачешь?

— Моя мама умерла, и я хочу к ней или ее обратно… — ответила Луна.

— Ну пойдем, посмотрим… — задумчиво сказала маленькая девочка. — Тебя как зовут?

— Луна… Лавгуд, — тихо ответила Луна, успокаиваясь. — А тебя?

— Меня зовут… «горе мое» или «чудо мое», зависит от того, как нашалю, — ответила маленькая девочка. — А чаще всего — Тринадцатая. Имя мне еще не положено, потому что я маленькая. Ну что, пойдем на маму смотреть?

— Пойдем, — прошептала Луна.

Они шагнули в неизвестно откуда взявшийся туман. Луна увидела высокую тетю в черном и немножко испугалась, а Тринадцатая подбежала к тете, таща за собой Луну.

— Тетя Смерть! Тетя Смерть! — закричала Тринадцатая. — Помоги, пожалуйста, она маму ищет!

— Я вижу, — вздохнула Смерть. — Малышка, твоя мама уже родилась в другой семье, смотри…

Перед Луной появилось что-то похожее на окно, где счастливые взрослые играли с маленькой девочкой, она смеялась, тянулась к погремушкам, и девочка опять заплакала. Тринадцатая обняла Луну, говоря ей:

— Твоя мама уже родилась, и она счастливая… Правильно ли отнимать ее у тех родителей?

— Нет, — всхлипнула Луна, понимая, что маму больше никогда-никогда не увидит. — Спасибо… — прошептала она. — Маме так лучше, я вижу.

— Постой, — сказала Тринадцатая, которой было очень жалко девочку. — Ты совсем одна, а так плохо, давай дружить?

— Давай, — впервые улыбнулась Луна.