Маленькая голубая вещица

Не тот ли это лебедь, которого я спасла? – подумала я. Не он ли виноват в том, что мне сейчас так плохо? Я знала, нелепо возлагать на безобидную птицу вину за собственные решения и поступки, но я больше не могла на нее смотреть. Я повернулась и пошла обратно в школу, заставляя себя шагать как можно быстрее. Вторая половина дня прошла не лучше. Я никак не могла сосредоточиться, и мистер Пашута определенно был разочарован моим нежеланием участвовать в работе класса.

– Алекс, вам опять нездоровится? – спросил он, давая возможность уйти с урока. Хотя мне не очень-то хотелось остаться одной, мысль о том, чтобы мучиться и дальше на математике, пытаясь выбросить из головы свежие и такие мучительные воспоминания о предыдущем уроке по этому предмету, который прошел всего несколько дней назад, привлекала меня еще меньше.

– Думаю, скоро начнется мигрень, сэр. Вы не против, если я пойду в общий зал? – Даже я слышала, что мой голос звучит глухо и безучастно.

– Нет, я не против. Вероятно, вам будет лучше остаться там до приезда автобусов, – сказал он. – А домашнее задание узнайте у кого-нибудь завтра.

В общем зале я плюхнулась на кресло-мешок и уставилась в потолок.

Мне никак не удавалось вспомнить какую-то деталь. И по-прежнему казалось, что Кэтрин сказала что-то важное, что-то, что могло бы мне помочь, но я не могла вспомнить, что именно. Мне была невыносима мысль о том, что придется снова проиграть в голове весь наш разговор, но надо было выяснить этот вопрос. Вспоминая все, что она мне сказала, я пыталась не зацикливаться на подробностях его предательства. Что же это было? Она преспокойно спалила мой мир дотла, а потом сказала, что могла бы помочь.

Внезапно я села прямо: вот оно! Кэтрин сказала, что из этой ситуации есть выход, что она может мне помочь. Я совершенно не представляла, что это за выход и как именно она сможет помочь, но, если существует какой-то способ прекратить эту боль, надо выяснить, в чем он состоит. Впервые за последние двадцать четыре часа у меня появилось слабое ощущение цели.

Мне нужно вызвать Кэтрин, но так, чтобы при этом не явился и Кэллум. Она сказала, если я позову ее по имени, она придет, но ведь если я дотронусь до амулета, то сможет появиться и он. Интересно, подумала я, он все еще подслушивает меня или уже вернулся к Оливии? Я полагала, что теперь у него больше нет причин беспокоиться из-за моей особы, ведь теперь он знает: мне известно, что он планировал со мной сделать, а раз так, то я ничем не рискую, если позову Кэтрин. Тиски отчаяния сжали меня еще крепче, когда я подумала об Оливии, и мне стало совершенно ясно, что я просто должна позвать Кэтрин.

Я оглядела общий зал – он был пуст. Я решила, что могу поговорить с Кэтрин прямо здесь, если вставлю в уши наушники от телефона. Я вставила наушники и открыла сумку, в которой был спрятан амулет. Я взялась одним пальцем за ободок и сказала:

– Кэтрин, это Алекс. Нам надо поговорить.

Я убрала палец с ободка и подождала несколько минут, стараясь не дышать слишком уж часто и не думать о том, что, возможно, вместо сестры вызвала Кэллума.

Нервно досчитав до ста, я надела амулет на запястье и позвала еще раз.

– Кэтрин, ты здесь?

Последовало знакомое покалывание, и я поморщилась, не зная, чей голос сейчас услышу.

– Я знала, что ты меня позовешь. – Ее голос звучал буднично, и я порадовалась, что не смотрю в зеркало. Я не хотела видеть ее лицо, оно бы напомнило мне Кэллума.

– Я сделала то, что ты посоветовала, – призналась я. – И задала ему вопросы. Он ничего не отрицал, и я сказала, что не хочу его больше видеть. – Даже этот краткий пересказ был невыносимой мукой.

– Мне жаль тебя. Правда жаль. Он очень искусный лжец. Не твоя вина, что ты поверила его россказням.

Я не нуждалась в ее сочувствии, и мне хотелось сорвать с руки амулет, как только будет возможно, так что я торопливо продолжила:

– Ты сказала, что после того, как я с ним поговорю, ты сможешь мне помочь. Что ты имела в виду?

– Я могу помочь тебе, Алекс. Я могу сделать так, чтобы ничего этого никогда не было.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Подумай сама. Ну что мы делаем?

– Я не понимаю, к чему ты клонишь. – Я старалась не говорить с ней резко. Я понятия не имела, может ли сейчас нас слышать Кэллум, рядом ли он, но даже сама мысль об этом была мне невыносима.

– Каждый день я иду и отбираю у людей их воспоминания, – объяснила она. – О чем бы они ни думали в это время, подхожу я, и – бац – все их мысли исчезли. – Она на мгновение замолчала. – Я могу избавить тебя от всех воспоминаний о Кэллуме. Все станет так, как если бы он никогда не существовал.