Маленькая голубая вещица

Едва я успела об этом подумать, как до меня донесся далекий шум – короткий писк. Затем еще один такой же, и еще. Теперь, когда я это осознавала, прерывистый звук казался мне громким, как барабанный бой. Я слушала его, и он становился все быстрее, пока я не начала задыхаться. Я снова попробовала дышать глубоко, и в конце концов писк вернулся к прежнему ритму. Однако я не могла заставить его смолкнуть, как бы я ни сосредоточивала на этом свои силы. Жаль, что я не могу вернуться в безмолвный туман – он все-таки меньше меня раздражал.

Потом я постепенно осознала, что откуда-то исходит и второй прерывистый звук – до него было дальше, чем до того, который я услышала первым. Затем что-то заскрипело – как резиновые подошвы на линолеуме.

– О боже, – сказал дрожащий голос, – о боже…

– Что с вами, миссис Мойз?

– О боже, о…

– Вам все еще больно?

– Где я нахожусь, дорогуша? – спросил слабый голос.

– Вы в больнице, миссис Мойз. Не пытайтесь встать. Вы в отделении реанимации и интенсивной терапии. Вы всех нас так напугали. Ваша семья ждет за дверью, если вы хотите их видеть. Привести родных к вам?

– О дорогуша, думаю, да…

Когда скрипучие шаги затихли вдали, я услышала еще один звук – почти беззвучные рыдания, как будто кто-то плакал так долго, что у него почти пропал голос.

– О Алекс, вернись к нам, – прошептал женский голос. – Это мама, – сказала женщина, и ее голос дрогнул. – Я не знаю, можешь ли ты меня слышать, но врачи не могут с уверенностью сказать, что ты не можешь. Я буду говорить с тобой, пока… – Ее голос пресекся, и я ощутила на своей руке что-то мокрое.

После короткой паузы и шмыганья носом голос продолжил:

– Как бы мне хотелось узнать, что именно случилось возле пагоды с тобой и Грейс. Грейс ничего об этом не помнит. Сотрудники службы «Скорой помощи» считают, что, возможно, вы надышались какими-то ядовитыми парами или токсичным веществом, но все ваши анализы отрицательны. Мне бы просто хотелось знать причину – может быть, тогда мы смогли бы найти способ тебе помочь.

Я попыталась очистить мозг от наползающего на него тумана. Мама? Грейс? Я чувствовала, что должна знать этих людей, но там, где в моей голове должны бы были находиться их образы, не было ничего. Что именно я делала возле пагоды? И какой такой пагоды? Мои мысли вновь начал окутывать туман, но я заставила себя продолжать слушать.

Прерывистый писк опять становился все чаще, и из-за чего-то, сказанного кем-то, я почувствовала в голове звон. Существовала какая-то связь между этим писком и тем, что я услышала.

– Нам прислали еще множество открыток, – мягко продолжал женский голос, – и громадное количество цветов, но нам не разрешают принести их сюда. Есть огромная открытка от твоего класса – позже я зачитаю тебе все послания – и очень милая открытка от Роба. – В голосе послышалась задумчивость. – Когда он говорил со мной, было видно, он чем-то очень расстроен. Вы с ним опять поругались? Я думала, вы расстались, но, по-моему, он все еще очень тобой увлечен. – Голос ненадолго замолк. – Похоже, он думает, что и ты была очень расстроена, но я не верю, что ты могла бы совершить какую-то глупость. Только не ты. Ты всегда так полна…

Внезапно голос задрожал, и она опять зарыдала. Что же все-таки случилось? Кто такой этот Роб и что между нами произошло? И почему это ее так огорчает?

В конце концов рыдания прекратились, и она задышала ровнее.

– Прости меня, – тихо сказала она. – Я не должна этого делать. Но ты же меня знаешь… Просто это так тяжело. Мы не имеем ни малейшего представления о том, что именно с тобой произошло. Если бы мы это знали, возможно, смогли бы тебе помочь, как-то подлечить тебя и отвезти домой… – Ее голос опять дрогнул, и я поняла, что она старается вновь овладеть собой.

Я снова услышала прерывистый писк, и в моем ничего не понимающем затуманенном мозгу пара фрагментов пазла наконец все-таки встала на свои места. Я находилась в больнице, и, по-видимому, прогноз в отношении меня был неутешительным.

Но со мной было все в порядке – мне просто нужно сказать этой женщине, что она сидит не у той кровати, что я просто почему-то не могу пошевелиться. И как только я с этим справлюсь, я смогу продолжить… продолжить что? У меня появилось неясное чувство, что со мной и в самом деле что-то ужасно не так.

Я попыталась сосредоточиться. Женщина заговорила снова, но уже другим тоном.

– Нет, я не заметила в ней никаких изменений.

– Это очень странно, – сказал еще чей-то голос. – По распечаткам видно, несколько минут назад ее сердечный ритм резко участился. Вы уверены, что не изменился цвет лица или…

– Я все время смотрела, не появятся ли какие-нибудь изменения, но она остается такой же. Вы думаете, учащение сердцебиения – это хороший знак? – с надеждой спросил первый из голосов.

– Боюсь, он скорее свидетельствует об ухудшении. Возможно, организм перенапряжен, а учитывая ее состояние, это плохо. Мы говорили о возможности…

Женщина перебила его, и в голосе ее зазвучало отчаяние:

– Но не так же скоро? Я… я полагала, что у нас будет больше времени. Времени для того, чтобы понять, что делать.