Маленькая история большой жизни

– Если повезет, то по свинцовой пуле получат. А если нет… Тут начальнику лагеря решать, когда поймаем. Вы, однако, лучше о себе думайте.

– Да сказали же: что мы бежать не собирались, – с горечью повторил Сергей.

– Чего ты перед ним оправдываешься? Пусть хоть сейчас стреляют, – резко сказал Дмитрий, сделав шаг вперед.

Полицай пустил дым ему прямо в лицо; и, не вынимая папиросы изо рта, сказал:

– Ты, парень, не дури, однако. Если жить охота.

Дверь в дом открылась, и на пороге вышел второй полицай. Ежи стоял в сенях у него за спиной. Он что-то сказал хозяину и направился к повозке.

– Не дурите, однако, – снова сплюнув и затушив папиросу, сказал второй.

С этими словами он развернулся и ушел.

Когда полицаи уехали, Ежи позвал ребят в дом.

– Вот видите, как одна беда может за собой другу навлечь, – вздыхая, сказал Ежи.

– Что теперь буде? – спросил Сергей.

– Расстреляют их.

– Пусть попробую найти сначала, – сказал Дмитрий.

– Эх, ребятки. Я же Вам говорил, тут некуда бежать. А ещё и вас могут назад в лагерь отправить.

Слова поляка оказались пророческими. Через пару дней к дому фермера подъехал черный немецкий автомобиль, в котором сидели два офицера; и небольшая полуторка, с пятью солдатами в кузове. Ребят построили во дворе, возле амбара. Офицеры о чём-то расспрашивали Ежи. Затем один из них, подошёл к солдатам, курившим возле машины, отдав им приказ. Те выстроились в шеренгу, направив автоматы на пленников.

– Сейчас вас расстреляют,– сказал офицер по-русски.

Второй, продолжавший разговор с Ежи, резко развернулся и что-то громко крикнул. После чего достал пистолет из кобуры и направился к амбару. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он остановился напротив Димы и опять что-то произнес по-немецки.

– Вы еще можете всё исправить и остаться в живых. Надо лишь сказать, где скрываются сбежавшие,– перевел другой офицер.

– Нам ничего неизвестно, – ответил Сергей.

Немец направил пистолет на Дмитрия, посмотрев на Сергея, стоявшего справа. Раздался выстрел. Ваня от страха обомлел и закрыл глаза. Всё вокруг замерло на какое-то мгновение. Бесчувственное тело ничком упало на землю. Одежда в области груди покрылась багровым пятном. Глаза парня остались открытыми, устремив свой взгляд в небо.

– Зачем? – раздался вопль Сергея.

Офицер развернулся и направился к машине. Двое солдат схватили Ивана и Сергея и поволокли в полуторку. Когда выезжали с подворья, Иван обернулся в сторону амбара: Ежи стоял на коленях, положив руку на лицо убитого.

Глава VIII

Пленных вернули в лагерь. Сергей был определён на земляные работы. Ивана отправили в один из химических цехов, находившихся на территории лагеря. Никто толком не знал, что производят на этих предприятиях; но люди там долго не задерживались. Болезни и физическое истощение не щадили никого. Немцы работали в цехах только в химзащите; роба пленных же была повседневной, без химхалатов и респираторов. Дышать в помещениях было тяжело, воздух сушил слизистую носоглотки, глаза воспалялись и болели.

Иван перемещал тележки с контейнерами. В цех они попадали пустые, здесь их наполняли и вывозили на улицу для погрузки. После работы немцы проходили тщательную стерилизацию. Пленным полагался только душ. Их загоняли в общее помещение и обдавали холодной водой со шлангов, роба при этом не снималась. После этой процедуры робу снимали и вешали в жаровни, где она высыхала за ночь.

Сергей с Иваном продолжали жить в одном бараке. Вечерами перед сном они много разговаривали, перешёптываясь, чтобы никто не слышал. Они не говорили о работе и тяготах, непереносимых и мучительных для человеческого организма; а вспоминали дом, друзей, родных. Не оставляли они и мысли о побеге. Вот только сил на это становилось с каждым днём всё меньше и меньше, а значит и возможность – призрачнее. Через месяц, после возвращения в лагерь, Иван стал замечать, что теряет зрение. Периодически, всё застилала белая пелена; глаза не переставали болеть, краснота не спадала.

– Ваня, тебе надо обязательно сходить в санчасть, – сказал ему как-то Сергей.

– Думаешь, стоит? Там же медик – немец. Скажет, что всё нормально. Ещё нажалуется начальнику лагеря, что я отлыниваю от работы.

– Я слышал, что врач – пожилой солидный мужчина, зовут его Генрих. При нем фельдшером работает Андрей Владимирович. Он из заключённых.

– Хорошо, Серега. Завтра пойду, – закрыв глаза руками, ответил Иван.

Рано утром, ещё до подъёма, Иван уже стоял на пороге небольшой деревянной постройки, в которой располагалась санчасть. Он постучал в дверь. В ближнем окне зажегся свет, дверь скрипнула, на улицу вышел высокий худощавый мужчина в накинутой на плечи телогрейке.

– Рассказывай, – закуривая папиросу, произнес он.

– Вы фельдшер?

– Да, Андрей Владимирович, – мужчина пристально посмотрел на Ивана.

– У меня очень болят глаза: слезятся, чешутся.

– Ты где работаешь, парень?

– В химцехе.

– Как твоё имя?

– Иван.

– Вот что, Иван; пойдём, я осмотрю тебя.