Маленькая книга жизни и смерти

9. Реалистичной. Вещи, с которыми имеет дело ЗН, чтобы ими вообще можно было заниматься и изучать их, необходимо искусственно изолировать от остальных. Они никогда не присутствуют полностью, они — фрагменты себя, артефакты наблюдателя-экспериментатора, неизбежно изымающего их из контекста, который делает их тем, что они есть, — и в этом плане они нереальны. НН берёт эти частично нереальные вещи и дополняет их единственным способом, которым их можно дополнить, — а именно всегда рассматривая их из их Бесконечного Происхождения, из уникального Первого Лица Единственного Числа и истинного Я. Отсюда слова Раманы Махарши: «Явления реальны, когда их переживают как Себя, и иллюзорны, когда их видят отдельно от Себя».

10. Проливает свет на смерть. ЗН оставляет меня в неведении здесь; тогда как НН ведёт прямо к Себе, Бессмертному Сиянию.

Но всё это пока слишком абстрактно, слишком многословно. Наука после смерти, наука о Первом Лице Единственного Числа, — не что иное, как просто программа, безобидный предмет обсуждения. Приведённая в действие, она всё опрокидывает, полностью всё изменяет. На практике происходит то, что мы, пока не поздно, предпринимаем попытку внезапного — но совершенно безопасного — разворота на шоссе жизни, которое в противном случае смертельно. Или инициируем внутреннюю и ненасильственную революцию, на фоне которой Троцкий выглядит буржуа. Или взрываем инфраядерную бомбу, которая подорвёт все бомбы. Здесь — сменим метафору ещё раз — нас ожидает прорыв, многосторонний потенциал которого безграничен. И если мы находим, что этот прорыв необходим в области танатологии — науки, как чистой, так и прикладной, о смерти, — то это потому, что её реальная область гораздо шире. Проблема, в сущности, в том, чтобы найти сферу нашей жизни, которую он не угрожает — или не обещает — опрокинуть и в конечном счёте радикально преобразовать.

Вот лишь несколько примеров. В эволюционной биологии этот прорыв проявляется как мутация нашего биологического вида, а не простое изменение: ведь внутренняя история Видящих диаметрально противоположна истории невидящих — что оказывает заметное влияние на поведение. В социологии и политике он становится единственным средством против конфронтации — ложной симметрии первого/третьего лица, моего противостояния вам лицом к лицу, — которая портит нашу жизнь на всех уровнях и угрожает вообще положить ей конец[28]. В психотерапии он оказывается нашим единственным реальным лекарством — а именно сознательным двунаправленным рассматриванием наших беспокойных умов из небеспокойного Не-ума здесь, который есть их Источник. В духовной религии (также известной как мистицизм via-negativa[29], или Неувядаемая Философия) это то переоткрытие очевидного[30], то смирение перед фактами, то возвращение к своим чувствам, которое наконец подтверждает, уточняет, завершает, приземляет и ярко претворяет в жизнь интуитивные знания тех высоких видящих, которые склонны смотреть на мир сверху вниз — обыкновенный и нечистый мир видов и звуков, вкусов и запахов, — как на не достойный их внимания. В образовании…

Но нет нужды продолжать. Этого достаточно, чтобы напомнить моему читателю, что всё это тоже подлежит сомнению, взвешиванию, проверке. Поверьте мне, стоит начать руководствоваться тем, что я говорю, и вы тут же собьётесь с пути. Но следуйте своими собственными указателями, доверяйте тому, Что вы есть, сделайте этот поворот назад к Себе и посмотрите, не совершили ли вы уже великий прорыв, не стали ли вы уже экспертом в науке о вашем собственном Бессмертном Происхождении, в Науке о Первом Лице Единственного Числа.

И давайте не забывать, что мы не подвергаем сомнению ни одно из признанных открытий земной науки, никак не вредим её области. В частности, наша наука о Первом Лице, или Субъекте, не утверждает о смерти ничего такою, что наука о втором/третьем лице и объектах могла бы оспорить, а тем более опровергнуть. Наша наука вполне согласна с тем, что вы (второе лицо) умрёте, что он и она (третье лицо) умрут; и ограничивается тем, что утверждает, что я (Первое Лицо Единственного Числа, о котором обычной науке нечего сказать) никогда не умру.