Маленькая коммунистка, которая никогда не улыбалась

Чемпионка Европы! Новость была настолько неожиданной, что не нашлось ни одной фотографии, чтобы проиллюстрировать статью, вышедшую в то утро, когда Надя вернулась в Бухарест. В аэропорту ее, героиню, только что вытеснившую с пьедестала советских гимнасток, встречают с охапками красных гвоздик. Наконец из самолета выходит молодая женщина в темно-синем спортивном костюме. Это На-дя! Вот это красавица! Но происходит что-то странное: усатый исполин отдает красавице пластиковые пакеты, неси, мол, а сам кладет руку на плечо какой-то девчушке, наверное дочке. А где же наша чемпионка, осведомляется какое-то официальное лицо, отыскивая глазами крепкую спортивную фигуру. И тогда Надя выступает вперед, медали висят на ее узкой груди странным дикарским ожерельем, образуя золотой доспех, – и фотографы медленно, как при ускоренной киносъемке, опускаются на колени, чтобы оказаться на одном уровне с бледным детским личиком.

Надя пожимает протянутые руки. Представитель Партии благодарит девочку от имени всей страны – она сдержала слово, добилась тех прекрасных результатов, которые пообещала товарищу Чаушеску.

Все, что происходит потом в течение 1975 года (даже если бы и захотелось подделать историю, мы вряд ли нашли бы, что тут можно изменить), все ее прилежное, образцовое восхождение Бела воспринимает как должное. Он ничего другого не ждал – и был прав. Надя разрешает его сомнения, опережает его опасения, она делает все, что ей скажут, она – посланница его мечты, объект эксперимента и почти принцесса. «Почти» – потому что теперь надо убедить ответственных работников дать девочкам из Онешти место в будущей олимпийской сборной.

* * *

Бела клянется, что его девочки разгромят русских, вот увидите, он пишет это на бумажной скатерти чернилами и ставит свою подпись. За столиком ресторана еще три сотрудника Федерации. Товарищи, если вы возьмете моих девочек, после Монреаля про советских никто и не вспомнит!

До чего он смешной, этот толстяк, и почти трогательный, когда затягивает румынский гимн, вскочив с места и отбивая такт ладонью, так вдохновенно, словно сейчас поведет за собой войска: «Сегодня Партия нас объединяет, на румынской земле построен социализм, построен тружениками в едином порыве, ради чести родины, мы сокрушаем наших врагов, чтобы достойно жить под солнцем среди других народов, жить в мире, в ми-и-и-ире».

Хорошо, мы устроим предварительные соревнования между двумя командами и будем решать на основании фактов, соглашаются ответственные работники. Их позабавило представление, устроенное человеком, который остается для них «мадьяром».

* * *

Лето в столице, зной впивается в кожу обжигающими клыками, влажный застоявшийся воздух словно сгустился, облепляет запахом цветущих лип.

Здесь, в этом просторном гимнастическом зале с большими окнами, на полу не старые матрасы, а ярко-синие поролоновые маты. Тренируются только девочки из Онешти: как только температура поднялась выше тридцати восьми градусов, динамовские тренеры, которые требуют, чтобы их называли «товарищ тренер», увезли своих гимнасток в Констанцу, на берег Черного моря. А девочки из Онешти между упражнениями тащатся к умывальнику и брызгают себе в лицо холодной водой.

Не сам ли Бела предложил, чтобы Федерация прислала кого-нибудь с проверкой? Вот он и явился сегодня, этот генерал, отвечающий за спорт. Вошел в зал, знаком показал Беле, чтобы тот не прерывал из-за него тренировку, уселся. Бела доволен. Лучшего момента выбрать было нельзя. Ну и пусть Луминица ноет, что у нее болит голова (давай-ка, лезь обратно на бревно! когда ты соскакиваешь, тебя слышно отсюда до Трансильвании, что ж ты за коровища такая! ладно-ладно, тебе не помешает потерять несколько граммов пота, иди уже!), пусть Дорина четыре раза подряд падает, пытаясь выполнить двойное сальто назад. Генералу быстро надоест дышать воздухом, пропитанным запахом пота и магнезией, у него небось уже першит в горле. Беле ничего не надо делать, просто дождаться, пока представитель Федерации встанет, отряхнет мундир и спросит: «Товарищ преподаватель, а где же гимнастки из клуба “Динамо”?» И с невинным видом ответить, что те «на пляже, как всегда, стоит пригреть солнышку…». Генерал уходит в ярости, приказав обеим командам завтра же быть у него. На следующий день динамовский тренер оправдывается, ссылаясь на то, что «в такую жару девушкам необходим отдых», а Бела только приподнимает брови: «Да? Отдых? Отдых теперь входит в олимпийскую программу?» Генерал назначает товарища Кароли руководителем национальной и олимпийской сборной, и Бела отныне будет сам отбирать гимнасток.

Он своего добился. Вот теперь все должно быть безупречно. Он поручает Марте найти нового врача – такого, которому можно доверять. Этот, бухарестский, никуда не годится: ни бельмеса не смыслит в гимнастике, чересчур осторожен и ни на что, кроме никому не нужных отеческих советов, не способен. Проворные малышки прыгают, развлекаются, у них спина гнется, будто резиновая… если кровь не идет, заверяет девочек Бела, не переживай, скорее всего, ничего серьезного.