Маленькая коммунистка, которая никогда не улыбалась

Кто-то приходил на встречу со мной, вооружившись множеством версий. Рассказывая о революции, одну выбрать невозможно, говорили они, все равно пришлось бы перебирать весь букет. Иные соглашались на встречу, я потом ее отменяли, отказывались от разговора: они устали комментировать знаменитые кадры и обсуждать, что это было, на самом деле революция или государственный переворот? Что именно привело к падению режима? И, что бы это ни было, какова тут, Надя, ваша роль? Уж очень вы запоздали с отъездом, не означает ли это, что ваш побег готовили приближенные Чаушеску, жаждавшие его сменить? Не они ли помогли бежать «знамени власти»? Что за чушь, возмущались ваши сторонники, только подумайте, что ей пришлось вытерпеть с Царьком, – вы это от нее самой, наверное, уже знаете?

Сидя за столиком бухарестского кафе, я слушаю рассказ молодой женщины об отце, который постоянно, мужественно сопротивлялся указам Вождя вождей. Десятилетний сын Кристины пьет лимонад и скучает до тех пор, пока в нашем с ней разговоре не упоминается съемка казни Чаушеску Оказывается, когда мальчик смотрит «это кино», ему осужденных жалко. Мать смущенно улыбается: «Ну что ты такое говоришь!» Ребенок стоит на своем: «Да, мне их жалко, Чаушеску в фильме старый, прямо дедушка, и Елена тоже старая, они дрожат и держатся перед смертью за руки, как влюбленные…»

«Я здесь, Ленуца», – шептал Товарищ, успокаивая этим ласковым именем жену во время процесса. Волосы у Елены были убраны под платок, как у крестьянок, которых чета Чаушеску пыталась в Румынии истребить. Эти кадры были показаны во всем мире. Ну и что, ничего особенного, нормальное проявление близости между стариками, которых пробудили от длительного сна, и они не вполне понимают, что происходит. Они слишком долго повторяли свою пропаганду и сами в конце концов в нее поверили, жалкие старики, убежденные, что «во всем виноваты иностранные террористы, ливийцы, сирийцы!» и что судьбу страны решило рукопожатие на Мальте… будто именно там два образцовых руководителя предприятия Восток – Запад сговорились убрать отставшего от жизни бездарного мафиозо.

«Стыдно, стыдно вам должно быть, дети мои», – выбранила жена Товарища солдат, которые, перед тем как расстрелять, ее связывали. «Героиня, мать, ученый с мировым именем, лучший пример этики, знаний, опыта и достоинства социалистической женщины, румынской женщины» – именно такие слова выбрал для нее официальный писатель всего-то несколько недель назад. Старуха на экране держит в руках небольшой пластиковый пакет. Ядерные секреты? Списки оппозиционеров, подлежащих истреблению? Нет, рецепт на лекарства, которые Старик принимает от диабета. И их невидимые обвинители, те, что совсем недавно с неподдельным рвением им подчинялись, спешат с этим покончить. Пусть уже их наконец расстреляют, и тогда сдадутся последние защитники режима, все еще стреляющие по мирному населению на улицах Бухареста.

Ну вот. Дело сделано. Их трупы должны отнести в морг крепкие волонтеры: военный, он же чемпион по гребле на каноэ, еще один чемпион – по ребги, и еще два – футболист и хоккеист… Но 25 декабря 1989 года тел нигде нет, напрасно обшаривали стадион, где их вроде бы оставили, – тела исчезли. Только утром 26-го их нашли на другом стадионе. Кто их туда перенес? Зачем? Неточности, несоответствия, странности. Когда был оглашен смертный приговор, журналисты решили, что казнь состоится попозже в тот же вечер или на следующее утро, оператор выключил камеру в ту самую минуту, как во дворе раздались выстрелы, ему потом удастся снять только два лежащих на земле тела. Между приговором и казнью прошло не больше четверти часа.

АЛЛО, КТО ЭТО?

Четвергу 21 декабря 1989

Они знают. И те и другие – те, кто в течение многих лет приказывал, и те, кто повиновался. Эти последние начиная с пятницы 15 декабря каждую ночь затаив дыхание слушают голос радио «Свободная Европа». Нет, они не сдаются, замерзшие люди, сбившиеся в кучку в тимишоарской ночи, они требуют возвращения пастора, которого Чаушеску, заподозрив в произнесении «подрывных» проповедей, отправил под домашний арест.